Игрушка богатого человека - Тереза Вейр

Голос у нее дрожал, слова давались ей с трудом. Только теперь она почувствовала, как болят все мышцы. Сказывался недостаток сна.

— Это бывает.

— Да… так бывает. Только что было светло, оглянуться не успеешь, уже темно.

— Солнце всходит и заходит.

Молчание. Говорить было больше не о чем. Потом Нэш задал вопрос, которого она так боялась:

— Ты хоть раз говорила кому-нибудь?

— А как ты относишься к переходу на летнее время? Знаешь, некоторые люди его терпеть не могут.

— Ты говорила кому-нибудь? — настойчиво переспросил Нэш.

— Мне нравятся летние вечера, когда в девять вечера еще светло, — продолжала Сара, словно не слышала его. — А как начнет смеркаться, появляются светлячки. Мне всегда хотелось знать: может, их крылышки светятся и днем, только мы не видим? А ты об этом думал?

— Сара…

Жалюзи закрылись со щелчком.

— Я пыталась. У меня ничего не вышло, ты понял? Так что давай не будем об этом.

Даже стоя к нему спиной, она чувствовала напряжение, владевшее им.

— Ты могла бы сказать мне, — тихо проговорил Нэш.

Трогательная забота, прозвучавшая в его голосе, едва не заставила ее сдаться, но Сара вовремя вспомнила про его пари. Она прошлась по комнате. План. Ей нужен план действий.

— Вот уж не знала, что ты поклонник Доктора Зюсса. Как это получилось? — спросила она, сама не думая, что говорит. Ей нужно было отвлечь его от неприятного вопроса.

—Я когда-то читал моей… — Нэш умолк. — Ладно, неважно.

— Нет, скажи мне. Ты когда-то читал… Ее голос замер на полуслове. Она начисто забыла, о чем говорила только что, увидев лежащую поверх бумаг в выдвинутом ящике с картотекой глянцевую фотографию восемь дюймов на десять. Это была ее фотография. Та самая, сделанная на берегу.

Медленно, как будто ее рука принадлежала не ей, а кому-то другому, Сара взяла фотографию. На снимке она была все равно что голая. Хуже, чем голая. Ее мокрое платье стало совсем прозрачным и облепило ее тело, как вторая кожа. Она повернулась к нему, держа снимок в руке. — Сказать тебе? — переспросила она. — С какой стати? Чтобы прочесть об этом в завтрашнем выпуске вашей газетенки? Разве ты не для того берег это фото, чтобы опубликовать его рядом с такой заметкой? А может, у тебя другие планы? Может, ты пишешь заметку о том пари? Снимок будет прекрасной иллюстрацией.

— Нет! О боже, нет! И никакого пари не было. Клянусь тебе!

Она всегда знала, что актриса из нее никакая, а вот Нэш Одюбон, похоже, мог претендовать на “Оскара”. Его слова звучали так искренне, так прочувствованно! Лицо было искажено неподдельным отчаянием.

Даже зная, что ей все известно, он все-таки едва не заставил ее поверить себе, полюбить себя. Ей так хотелось доверять ему. Какая же она дура!

— Я ее сохранил… сам не знаю зачем. Я не мог ее уничтожить. Даже думать об этом не мог.

У Сары подобных колебаний не было. Прямо у него на глазах она разорвала фотографию в мелкие клочья. Нэш с тоской проводил взглядом эти кусочки, пока они, кружась, падали на пол.

Потом Сара повернулась и направилась к дверям. Надо поскорее выбраться отсюда. Она не могла здесь больше оставаться. Нэш опередил Сару: подскочил к двери и захлопнул ее, уперся в дверь ладонями у нее над головой. Его лицо стало суровым и как будто окаменело.

— Я спас твою чертову задницу. Ты об этом не забыла?

— Я тебя не просила.

— А если бы я не пришел? Что бы ты сейчас делала? Вот прямо сейчас? Сидела бы дома и слушала, как муженек читает тебе любовные стишки? — язвительно спросил он.

Сара обеими руками схватилась за дверную ручку, повернула ее, потянула, подергала…

— Выпусти меня! Выпусти меня сейчас же!

С сердитым рычанием Нэш схватил ее за руки.

* * *

Она ахнула и отшатнулась. Его лицо побледнело, руки разжались.

— Сара… — В его голосе слышалось то же беспредельное отчаяние, с каким он выкрикивал ее имя, когда ломился в дом Донована. — Я бы никогда в жизни не причинил тебе боли.

Это правда, вдруг поняла Сара. Она отпрянула просто инстинктивно. По привычке. Нэш был крупнее ее, сильнее физически, но она его не боялась. С самого начала она спорила с ним на равных, зная, что он никогда не воспользуется физическим преимуществом.

— Прости, мне очень жаль. — Нэш потер глаза. Лицо у него было такое, словно он смотрел на собственную казнь. — Прости, но я просто… о господи. Я ничего не понимаю, Сара. Ровным счетом ничего.

Ради нее он подрался с Донованом. Он как дурак лез через забор, штурмовал чужой дом. Изображал собой ангела на снегу.

Нэш отвернулся, оперся локтем на дверь, прижался к ней лбом.

— Не уходи, — попросил он. В его голосе ей послышалось нечто, чего она раньше никогда не слышала: смирение. Сара стиснула руки:

— Я должна вернуться.

Нэш оттолкнулся от двери и повернулся к ней лицом:

— Зачем?

— Он мой муж.

— Который по чистой случайности подлежит освидетельствованию у психиатра.

— Я знаю, как с ним справиться.

У него брови полезли на лоб от изумления.

— Как правило, справляюсь.

— Ты любишь его? — выдавил из себя Нэш. Сара невесело рассмеялась в ответ:

— Я его ненавижу.

Его плечи, сведенные судорогой, расслабились, он улыбнулся. Предмет разговора на какое-то время был забыт.

— Мы оба устали. Лично я так просто с ног валюсь. Останься здесь сегодня, переночуй, а завтра на свежую голову решим, что нам делать. Ты спи на кровати, а я лягу на полу. Не уходи. Только не уходи.

Она осталась.

И Нэш в своей безбожной душе возблагодарил господа. Сара не держалась на ногах от усталости, ее буквально шатало, веки у нее опускались сами собой, пока он раскладывал кушетку. Не снимая одежды, Сара рухнула на постель в чем была. Подтянув колени к животу, обхватив руками подушку, она мгновенно уснула.

Нэш обошел все здание, удостоверился, что засовы надежно задвинуты. Вернувшись в свою комнату, он осмотрел револьвер, взятый у Айви.

“Магнум-357”. В барабане осталось пять пуль.

Вот уже много лет он не держал в руках оружия… и никакого удовлетворения не ощутил.

На него нахлынули воспоминания. Живые, яркие — гораздо ярче, чем все было в реальной жизни. Он не то чтобы перенесся обратно, он как будто увидел фильм со своим участием. И.. в фильме можно было рассмотреть детали, которых Нэш в свое время не заметил впопыхах.