Парижские соблазны - Барбара Картленд

– За экипаж нужно платить, – тихо заметила Гардения.

– В отеле заплатят, – ответила ее тетушка. – Они включат это в счет.

Они ехали молча. Гардения хотела бы наслаждаться солнечным светом, цветами и видом моря, лазурного в тени большой скалы, на которой стоял дворец принцессы Монако, но она думала лишь о том, что они скатываются с горы в бездонную пропасть.

Экипаж остановился возле «Отеля де Пари». Герцогиня начала спускаться по ступенькам, и в этот момент сквозь вращающиеся двери из отеля вышел мужчина в сопровождении очень красивой дамы, чья шляпка была украшена перьями цапли, колыхавшимися на ветру.

Гардения первая узнала барона; затем, когда герцогиня была уже на тротуаре, она подняла голову и тоже увидела его.

У нее вырвалось радостное восклицание:

– Генрих!

Казалось, она с трудом могла говорить, ее лицо светилось, а обе руки были протянуты к нему.

Барон посмотрел на них. На нем была военная форма, высокая фуражка прикрывала его лысеющую голову. Он поднял свой лорнет и посмотрел на них в упор.

– Генрих! – снова вскричала герцогиня.

Барон намеренно отвернулся и протянул руку даме, вышедшей вместе с ним.

– Позвольте мне помочь вам спуститься по ступеням, дорогая графиня, – сказал он.

Даже не взглянув на герцогиню, он медленно и с достоинством прошествовал мимо нее, следуя со своей дамой по направлению к казино.

Герцогиня с пепельно-серым лицом смотрела ему вслед. На секунду Гардении показалось, что тетя Лили упадет, и она протянула руку, чтобы поддержать ее. Затем неверными шагами, слегка покачиваясь, как будто она получила удар, герцогиня поднялась по ступенькам и вошла в отель.

Она ничего не говорила, пока они не вошли в свой номер и она не упала на диван.

– Он отказался от меня! – прошептала она. – Ты видела, Гардения, он отказался от меня!

– Негодяй! Животное! Как он посмел! – бушевала Гардения.

– Он посмотрел на меня так, будто меня ненавидит, – рыдала герцогиня; слезы текли у нее по лицу, оставляя на щеках черные полосы от туши. В одно мгновение она превратилась в старуху, неспособную больше привлекать внимание мужчин.

– Какая мерзость с его стороны! – воскликнула Гардения.

– Почему он ненавидит меня? Почему? – спрашивала герцогиня. – Я люблю его. Я делала все, что он просил. Я ни в чем ему не отказывала.

– Он вас просто использовал, тетя Лили, неужели теперь вы не поняли? – сказала Гардения. – Он не стоил вашей любви. Вы просто были полезны ему.

Очень медленно герцогиня сняла шляпку и положила рядом с собой на диван.

– Мне часто казалось, что он требует от меня… слишком многого, – прошептала она. – Все эти его друзья, которых он приводил в дом… но он всегда говорил, что это такая мелочь… по сравнению с той любовью, которую мы испытываем друг к другу.

Речь ее была прерывиста и почти неразборчива, она говорила так жалобно, что Гардения встала рядом с ней на колени и обняла ее.

– Не надо, тетя Лили, – сказала она. – Не мучайте себя! Он этого не стоит. Забудьте его. Мы уедем. Мы поедем в Англию.

– Где никто нас не знает, – отозвалась герцогиня. – Я бросила всех ради Генриха, всех своих друзей. Он их ненавидел, оскорблял; он говорил, что делает это из ревности, но я думаю, он просто хотел изолировать меня от всех уважаемых и порядочных людей. О, Гардения, как мог он оставить меня теперь?

Слезы душили ее, и она судорожно рыдала, пока силы не покинули ее.

– Вам лучше прилечь, – уговаривала ее Гардения.

Она отвела тетушку в спальню и уложила в кровать. Накрыв ее одеялом, она опустила жалюзи, чтобы солнечный свет не проникал в комнату.

– Попробуйте заснуть, тетя Лили, – увещевала она.

– Я не могу, не могу, – говорила герцогиня. – Я могу думать только о Генрихе и о том, как он посмотрел на меня. Как ты думаешь, почему он это сделал? Может быть, в тот момент у него была какая-то причина не заговаривать со мной? Может быть, позже он вернется и все объяснит?

– Вы сами знаете, тетя Лили, что это маловероятно, – тихо ответила Гардения.

– Как он мог? Как он мог так поступить? – плакала герцогиня, и слезы градом текли по ее щекам.

Гардения вспомнила, что в дорожном несессере ее тетушки она видела пузырек со снотворным. Она нашла его и пошла в ванную, чтобы налить воду в стакан. Когда она вернулась, герцогиня сказала:

– Я только сейчас вспомнила, что барон должен мне кое-какие деньги, не очень много, но он продал в Германии одну из моих картин. Он сказал мне, что один из его знакомых генералов хочет иметь Ренуара, вроде того, который герцог купил несколько лет назад. Я сказала, что отдам его за десять тысяч франков. На самом деле он стоил гораздо дороже.

– Десять тысяч франков! – воскликнула Гардения.

– Они бы нам сейчас не помешали, – пробормотала герцогиня сквозь слезы.

– Еще бы! – ответила Гардения. – Выпейте это, тетя Лили, вы сразу почувствуете себя лучше. Мы поговорим обо всем после и решим, что нам делать.

Она дала герцогине таблетку снотворного и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Она не хотела подвергать герцогиню дальнейшим унижениям со стороны барона. Но в то же время она была полна решимости заставить его заплатить хотя бы то, что он должен. Она взглянула на часы. Было уже почти половина четвертого. Она подняла трубку телефона и обратилась к швейцару.

– Здесь остановился барон фон Кнезбех? – спросила она.

– Нет, мадемуазель, – ответил швейцар. – Барон обедал здесь, но мы не имеем чести принимать его в качестве гостя. Он остановился в «Сплендиде».

– Благодарю вас, – сказала Гардения.

Она села на кровать и принялась обдумывать свои дальнейшие действия. Барон отправился в казино. Он пробудет там, возможно, до половины пятого, а затем вернется к себе в отель. Из того, что ей говорила герцогиня в поезде, она уяснила, что французы подразумевают под фразой «с пяти до семи». В пять часов барон, безусловно, отправится к очаровательной графине, или же она сама придет к нему.

Гардения подождала до двадцати минут пятого. Затем привела себя в порядок, взяла перчатки и спустилась вниз. Она вышла из «Отеля де Пари» и пошла вдоль сада, окружавшего казино. Она знала, где находится «Сплендид», потому что утром, когда они с тетушкой гуляли по пальмовой аллее, она заметила большую вывеску над воротами.

Войдя в ворота, она на минуту присела на одну из скамеек, стоявших около журчащего ручейка, окруженного искусственными скалами и заросшего водяными лилиями, среди которых мелькали золотые рыбки. Она достала из сумочки принадлежавшую ее тетушке вуаль, украшенную мелкими бархатными мушками. Это было слабым прикрытием, но ей было стыдно идти к такому развратному и бесстыдному человеку, как барон, хотя никто ее не знал и не интересовался ею.