Пепел сердца - Инна Бачинская

– Не верю. Стечение обстоятельств, – сказал Федор. – Никто не ожидал… не верю. Она не могла рассчитывать на то, что муж убьет Тюрина, хватило бы драки. Вряд ли Тюрин стал бы выяснять отношения… тем более причина для драки была – Тюрина говорила, ее муж с Нии глаз не сводил, она даже не хотела у них бывать… допускаю, она закатила ему сцену ревности, может, не одну. Так что Тюрин получил бы за дело. Несоразмерно, но, сам понимаешь, ревнивый нетрезвый муж… бывает сплошь и рядом. Не стал бы он поднимать скандал. А Романенко сел бы на год-другой или получил всего-навсего условный за нанесение легких телесных повреждений. А все вместе послужило бы причиной для развода. Он не отпускал ее, вот она и выдумала любовника… она рвалась на свободу!

– Она рвалась на свободу, – смакуя, произнес капитан. – Прямо рабыня… как ее? Из бразильского мыла… не помню, как звали. Не пляшет, Федя. Ствол в письменном столе – вещь серьезная. Она, зная характер мужа, должна была убрать пистолет куда подальше во избежание. Драка не решила бы проблемы, она била наверняка. Муж исчезает с горизонта, она остается с деньгами. И потом, что значит, Тюрин не стал бы возникать? Тебе бьют морду неизвестно за что, а ты молчишь? За то, что взгляды кидал? Это не криминал. Да Тюрин сразу бы заявил, что на фотке не Агния, а вовсе другая женщина. Все она рассчитала правильно, твоя школьная подруга.

– Недоказуемо. Он не давал ей развод, она предполагала, что, увидев фотографию…

– …он сразу даст ей развод? – перебил его капитан. – Что с тобой, Философ? На это даже Савелий не повелся бы. Если она рассчитывала, что он сразу побежит разводиться, она сняла бы любого постороннего мужика, а не друга дома. Чужого, понимаешь? И рогоносец бегал бы с пушкой по городу в поисках соперника, и сам понимаешь, фиг нашел бы. И обошлось бы без смертоубийства. И все ты прекрасно понимаешь, не надо нас дурить. Она хотела посадить его всерьез и надолго.

– Я не верю… – упрямо повторил Федор. – Он ведь мог убить ее, а не Тюрина…

– Ну-да, ну-да, невиноватая я, он сам! – издевательски перебил капитан. – Допускаю, она рисковала… а может, просто не думала… черт знает, что у них в голове. Но умысел был. Точка.

Федор молчал.

– А когда она бросила тебя и сбежала с мужиком в два раза старше, ты ее тоже оправдывал? Какой-то ты… пацифист, Философ! Она тебе на голову… а тебе все божья роса! Савелий сказал, что ты из-за нее не женишься. Да она тебя под корень подрубила… недоучка! Смотреть страшно! На озеро он сбежал! А я как последний идиот нырять кинулся, руки крапивой сжег к чертовой матери! А вдруг, думаю, и правда хана Философу! А сколько мы еще про нее не знаем! – добавил с удовольствием. – Недоказуемо, согласен. Или труднодоказуемо. Я бы на твоем месте поговорил с Пашкой Рыдаевым, пусть подаст апелляцию… ввиду открывшихся обстоятельств, может, скостят год-другой как жертве заговора и действительно выйдет через четыре.

Федор не ответил. Он вдруг вспомнил, как Ния убеждала его, что между ней и Тюриным ровным счетом ничего! Раз или два посидели в кафе… всего-навсего! Она смотрела на него виноватыми умоляющими глазами, готовая расплакаться, и клялась, что ничего! Глазами цвета болотной топи, той, из которой не выбраться… Просто пили кофе… И он верил! А как было не поверить? Но ведь она не лгала, пришло ему в голову. С Тюриным была Настя, а Ния их всего-навсего сфотографировала и подсунула фотографию мужу. Ния и Тюрин не были любовниками. Все было просто красиво задуманной схемой, конструкцией, которая вдруг посыпалась. Она просила прощения, плакала, каялась… похоже на признание вины? Она прощалась навсегда, вдруг подумал он. Ставила точку в их истории, понимая, что вместе им не быть. Или все-таки роковое стечение обстоятельств, думал он через минуту… Зачем, думал он, кому она это говорила? Мне или себе? Придумав схему… на что она рассчитывала? На драку или на… большее? Коля считает, что на большее. Драка… кого сейчас удивишь дракой! Задумать, рассчитать, отправить мужу фотографию Насти и Тюрина – выстрел из тяжелого орудия. Тем более пистолет в ящике стола… А потом, приведя в исполнение задуманное, оправдываться, плакать и клясться, что между ней и Тюриным ничего не было! Хотела выглядеть незапятнанной в его глазах? Иначе зачем этот театр? Какой смысл? Как будто это так важно… ввиду всего остального. Значит ли это, что она ни о чем не сожалеет? И самое главное убедить его, Федора, в том, что она была ему верна? Что не было никого другого… никого другого… Может, прав капитан, и нам никогда их не понять…

…В зале было покойно, уютно и немноголюдно – «гуляли» всего-навсего несколько завсегдатаев, солидных мужчин среднего возраста. Савелия все не было. Митрич, как толстая сонная рыба, сидел в своем баре-аквариуме, неторопливо перетирал стаканы, время от времени бросал на них любопытные взгляды.

Работал телевизор, бормотал негромко. Слов было не разобрать, но, судя по картинкам, повторяли дневные новости. ДТП на Красном мосту, машины ГАИ, толпа, «Скорая помощь»; еще одно ДТП, на загородном шоссе – при обгоне разбился мотоцикл с двумя пассажирами…

– И еще! Ведь недаром ты… – капитана тянуло поговорить, – …у тебя ведь чуйка, как у кота, как у моей Клары! Ведь ты нутром чуял… Ведь чуял?

Федор промолчал. Он почти не слышал. Он был там, с ней… Она сказала: «Я люблю тебя! Я всегда тебя любила!» Она спросила: ты останешься? Она поцеловала ему руку, она так смотрела на него… А он… дурак! Трижды дурак! Почему он ушел? Он не знал. Запоздалые сожаления охватили Федора… он видел перед собой измученное лицо Нии… Не верю, сказал он себе. Не верю, и точка. Подлое стечение обстоятельств, лавина, сдвинувшаяся от легкого прикосновения и набравшая скорость… Легкомысленна, не особенно умна, переменчива – да! Но не убийца! Лжива… как она убеждала его, что не знает, кто сделал фотографию… смотрела в глаза, плакала… а правды не сказала. Даже когда он сказал, что обо всем догадался… она ушла от разговора, увела взгляд, промолчала… Не верю, повторил он. Лжива, да, но не убийца! Она оказалась в тупике, она попыталась вырваться в силу своего разумения, не думая о последствиях. Хитрость – оружие слабых, тех, кто не может ударить в лоб, кто не может с открытым забралом. Кто скажет, где истина… Опытные люди говорят: посередине. Глупо! Истина посередине та же ложь…

…Я тебя провожу, сказал он. Я не люблю, когда меня провожают, сказала она, так и просится на язык: в последний путь. Нужно было настоять, подумал Федор. Они были бы вместе еще несколько часов…

Будет встреча, вдруг понял Федор. Глаза в глаза, потому что нужно расставить точки, задать прямые вопросы и получить прямые ответы… Обязательно будет. И еще он понял… ему все равно! Ему все равно, ложь, полуправда, злой умысел… он готов платить. Не верю, повторил он, и это звучало как заклинание. Не знаю, не хочу знать, закрываю глаза и уши… готов платить.

Капитан меж тем продолжал с увлечением рассуждать, не подозревая, что его не слушают.

– Ты же прекрасно знал, что она за человек! – Он словно припечатывал свои слова, громко хлопая ладонью по столу, тем самым подчеркивая и усиливая их смысл. – Пусть даже на уровне подсознания, как вы с Савелием любите выражаться. Недаром ты ее отодвинул, не повелся на старую любовь. Почуял что-то, так ведь? Сработали инстинкты? Вот так и моя Клара! Умнейшая собака! Умнее некоторых двуногих. Прячет поводок, когда дождь или мороз, не хочет гулять. Спрашивается, откуда она знает? А? Тоже подсознание и инстинкты?