Человек за шкафом - Олег Рой

На всякий случай она все-таки решила не вручать подарок лично, чтобы друг не почувствовал себя неловко, а тихонько подложить сверток на пианино. И уж если Антон заговорит о том, что не может ничем ответить, тогда она попросит его сыграть. Однако вышло все иначе. Едва они выключили телевизор, Антон повернулся к Оле и, явно очень смущаясь, сказал:

– Оля, у меня для тебя маленький подарок. Вернее, даже два. Ты извини, я никак не могу купить тебе что-то из того, чего ты достойна, поэтому подарок будет очень скромным, но…

Судя по тому, как он говорил, речь была придумана и подготовлена заранее, но Антон все равно запинался, и Оля ободряюще улыбнулась ему.

– Пойдем! – позвал он.

Они вошли в большую комнату, подошли к пианино, и Оля увидела, что на крышке лежит роза, искусно сделанная из цветной бумаги.

– Какая прелесть! – искренне восхитилась она. – Неужели ты сделал это сам?

– Да, – кивнул Антон. – Меня Андрей когда-то этому научил, ну, я и запомнил… Тебе правда нравится?

– Очень. Очень-очень, – заверила Оля. И все же не удержалась от вопроса:

– А какой второй подарок?

И почти не удивилась, когда услышала в ответ:

– Я сочинил для тебя музыку. Специально для тебя. И о тебе… Хочешь послушать?

Антон сел за фортепиано – и квартира наполнилась волшебством. Это была прекрасная мелодия, лучшая из всех, которые Антону когда-либо приходилось создавать. Ни у него самого, ни у слушательницы не было в том никаких сомнений. В музыке звучали и снежные хлопья, кружащиеся в свете фонарей, и детская сказка новогодней ночи, полная предвкушения счастья и ощущения чуда, и радость каждой минуты, проведенной вдвоем с Олей. Сама она заслушалась так, что даже не сразу догадалась записать ноты, но, по счастью, ей это все-таки удалось. Когда звучание инструмента оборвалось и исполнитель выжидательно посмотрел на Олю, она обняла его и сказала со всей искренностью:

– Антоша, спасибо тебе! Это самая лучшая новогодняя ночь из всех, какие у меня были. Я запомню ее на всю жизнь!..

В конце января мрачные предчувствия Оли сбылись – Антон все-таки заболел. Даже удивительно, что этого не произошло раньше, ведь за такой срок, в который Антон вообще не покидал квартиру, у него действительно не должно было остаться никакого иммунитета. Тем не менее всю осень и почти половину зимы он как-то держался – а тут на тебе… Несколько дней у него сохранялась высокая температура, за тридцать восемь и даже за тридцать девять, он кашлял, то и дело сморкался и не хотел ничего есть. Оля просто не знала, что делать, ведь даже врача не вызовешь, потому что врач приходит, когда сам может, а не когда это удобно больному – а значит, по закону подлости наверняка явится в то время, когда Оли дома не будет, но зато будет Зоя. И лекарства купить – тоже целая проблема, с лекарствами в стране так же плохо, как и со всем остальным… Позвонив домой и посоветовавшись с родными, Оля сходила на рынок, купила меду и черной редьки, приготовила традиционное народное снадобье и лечила им своего друга.

– Пей как можно больше, – командовала она. – Я тебе чаю свежего заварила с земляничным листом, выпей с медом или с малиной. Горло полоскать не забывай. И ляг, наконец, почему ты не лежишь?

На последний вопрос Антону уж совсем не хотелось отвечать. Он все еще старательно скрывал от Оли, что спит за шкафом. Когда в первую неделю своего пребывания здесь Оля из девичьего любопытства осмотрела всю квартиру, не нашла кровати Антона и начала задавать вопросы, пришлось признаться, что его кровать тетка продала.

– Ужас какой! – ахнула Оля. – Нет, она ненормальная, точно ненормальная! Так издеваться над человеком! Антон, но как же ты можешь это терпеть? Почему не пожалуешься в собес или куда там в таких случаях надо обращаться?.. Хочешь, я узнаю?

– Оля, ну ты опять за свое… – вздохнул он. – Пожалуйста… Я же просил тебя не затрагивать эту тему. А ты опять начинаешь…

– Ну, хорошо, хорошо, – недовольно поморщилась девушка. – Но где же ты тогда спишь?

– Я… На полу. Стелю себе одеяло на ночь, – соврал Антон, пряча глаза. Почему-то было очень стыдно сознаться, что он спит за шкафом.

Когда он заболел, Оля требовала, чтобы он лег на кровать Зои или на ее собственную, но Антон решительно отверг оба варианта. Кроватью Зои он элементарно брезговал, не пользовался ею, даже когда тетки не было дома. Но лечь на кровать Оли тоже было нельзя – вдруг он заснет, придет тетка и увидит его в комнате жилички? Неизвестно, чем это может закончиться…

В конце концов Оля сама собрала со всей квартиры одеяла и устроила постель для больного – на полу в гостиной, рядом с пианино. Антон покорно улегся, но, едва Оля ушла в консерваторию, тут же встал и убрал. Не хватало еще, чтобы тетка это увидела… Зоя и так бесилась из-за его болезни и принималась орать, едва он попадался ей на глаза:

– Хоть бы ты сдох, скотина! Не смей на меня кашлять! У нас на работе больничный не оплачивается, заразишь меня – убью, на хрен! Брысь за шкаф и не смей оттуда даже носу казать!

К счастью, народные средства помогли, и через несколько дней Антон пошел на поправку. Правда, после него уже заболела Оля, но ей было немного проще – у нее хотя бы имелась кровать и было где отлежаться. Молодые люди поменялись ролями – теперь уже он ухаживал за ней, приносил чай, готовил полоскание, натирал на терке редьку, смешивал ее с медом. Из-за болезни Оли Антон впервые совершил поступок, о котором еще полгода назад даже и помыслить не мог, – вышел на улицу один. И был очень горд тем, что самостоятельно добрался до магазина, отстоял очередь, купил молоко и хлеб и вернулся домой, не заблудившись, ничего не потеряв, не забыв и не перепутав. Оля его очень хвалила и шутила даже, что, если бы не помощь Антона, она проболела бы гораздо дольше, а так благодаря ему, быстро пошла на поправку.

Но вот зима миновала, в городе запахло весной, которая с каждым днем все настойчивее вступала в свои права. И у молодых людей это вызывало смешанные чувства. С одной стороны, так хорошо было гулять по просыпающемуся от зимней спячки Александровскому саду, греться в теплых солнечных лучах, слушать радостное щебетание птиц, вдыхать аромат только что сбросившей снежное покрывало земли и любоваться набухшими почками и первыми стрелочками молодой травы. А с другой… С другой – оба понимали, что Олина стажировка подходит к концу. Еще немного, всего пара месяцев – и ей нужно будет возвращаться домой, в Петербург. Оба страшно боялись наступления этой даты – но каждый по-своему. Для Антона это означало крах всего. Уедет Оля – и померкнет свет. Он останется один на один со своей болью. С ним снова будет только его музыка… И то украдкой, с постоянным риском попасться тетке.

Оля со своей стороны давно поняла, что просто так уехать и бросить Антона она не может. Она чувствовала себя ответственной за совершенно не приспособленного к жизни Антона. Но это в теории – а на практике Оля понятия не имела, чем сможет помогать ему, когда настанет время вернуться домой. Пожаловаться в милицию или в службу опеки? Но теперь, когда Зоя больше не бьет Антона (хотя всем понятно, что это временно, пока Оля живет в квартире), доказать ничего нельзя, а слушать голословные жалобы никто не будет. Уж в милиции так точно. Когда в стране творится такой беспредел, милиционеры не станут заниматься судьбой человека, который не убит и не ограблен. Тем более человека, официально признанного невменяемым. А социальные службы… На них тоже надежда была невелика. Последнее время от них даже перестали приходить проверяющие, Антона уже больше года никто не навещал. Но даже если Оле удастся всколыхнуть это болото и она добьется того, чтобы тетку Антона лишили опекунства, станет ли это выходом из положения? Как тогда сложится его судьба? Ведь, кроме тетки, у него никого нет. А что, если его поместят в какой-нибудь интернат, где ему будет еще хуже, чем дома?..