Ворон и Голландка - Лаура Липман

– Но это был первый концерт, на котором я побывал, поэтому он мне понравился. Потом, конечно, мне купили гитару, как и всем американским мальчишкам, но я никак не мог научиться на ней играть. И петь тоже. И танцевать. Наверное, я родился, чтобы быть слушателем. Хоть кем-то же надо быть, правильно?

Они взобрались на вершину. Самое забавное в беге – это то, что спуск с холма просто наказывает те части тела, которым легко было подниматься. Гравитация натягивала ее четырехглавые мышцы, раздражая их, проверяя на прочность, пытаясь заставить ее упасть. По мнению Тесс, гравитация была той еще сволочью, похлеще времени. Это гравитация хотела разорвать тело на части, заставляла все наклоняться и падать.

– Так почему ты подрабатываешь охранником? Ради денег или музыки? – спросила она Стива, попытавшись дать ему возможность набрать воздуха в легкие.

– Немного того, немного другого, наверное. Я люблю деньги и люблю музыку.

– Особенно ту, что исполняет Эмми.

Она пристально посмотрела ему в лицо. Густой цвет щек был вызван не только физическим напряжением.

– Эмми вообще молодец.

Непродолжительное молчание, и они завершили спуск.

– Не хочешь сделать передышку? – спросил он. – Можем позавтракать на Бродвее, недалеко от места, где ты живешь.

Тесс остановилась.

– Я не говорила тебе, где живу.

– Да говорила…

Он тоже остановился и наклонился вперед, упершись руками в колени и жадно всасывая воздух.

– Нет, Стив, я очень осторожна в таких вещах. Меня этому научил отец. Мой адрес никогда нельзя найти в телефонной книге, и я обычно не объявляю по радио, в каких мотелях останавливаюсь, когда приезжаю в незнакомые города. Полагаю, ты узнал это из полицейского отчета на прошлых выходных…

– О, ты побывала в участке? – спросил он. Актер из него оказался не лучше, чем бегун.

– …но и это не объясняет, почему ты оказался сегодня здесь и начал убалтывать меня позавтракать с тобой. Это идея Гусмана? Или этот хитроумный план придумал патрульный, который мечтает дорасти до детектива?

– Я не хочу всю жизнь выписывать штрафы, – ответил Стив, вырямившись. – Кроме того, у Гусмана есть свои амбиции. Если я помогу ему раскрыть тройное убийство, все получат то, что хотят, и всем будет хорошо. – Последнюю фразу он произнес, как ребенок, который воспроизводит слова, сказанные ему взрослым. – Гусман был очень близок к успеху, пока Дардена не нашли мертвым. А теперь второй, Лейлен Уикс, бесследно пропал, и Эмми исчезла. Он думал… Я думал…

– Он думал, что тебя можно отправить пошпионить за мной, так же как ты шпионил за Эмми в «Морге» и «У Гектора». А «У Примо» ты тоже успел поработать? У Эмми не появились подозрения из-за того, что ты появлялся на каждом их выступлении? Хотя она, наверное, приняла тебя за любвеобильного щеночка. Ты притворился влюбленным в нее, потому что это оправдывало то, что ты постоянно крутился вокруг нее, следя за каждым ее шагом. Она думала, что ты ее поклонничек. А на самом деле ты просто шпионил.

– Я делал свою работу, – возразил он. – Просто делал свою работу.

– Считай, что ты ее уже сделал, – сказала Тесс. – Предлагаю сделку: ты отстанешь от меня, а я не скажу Гусману, как ты запорол его задание.

– Ты можешь пойти к Гусману? – испугался он. На лбу у него выступил пот, а круглые щеки снова заалели. Она не могла его осуждать. Она и сама не хотела оказаться в черном списке Гусмана.

– Если увижу тебя поблизости еще раз, я ему позвоню. Но если оставишь меня в покое, это останется нашим маленьким секретом. А теперь отвянь, мне нужно позаниматься по-настоящему.

Он отступил от нее на несколько шагов, развернулся и побежал по дорожке вдоль зоопарка. Его ослепительно-белая футболка становилась все меньше и меньше, пока не стала казаться крошечным флагом капитуляции, которым махали издали. Тесс чувствовала себя хулиганкой, и это было не самым худшим чувством.

Эй-Джей Шеппард согласился встретиться за обедом, как только Монаган сообщила ему, что оплатит счет. Очевидно, репортеры «Сан-Антонио Игл» не имели столь высоких доходов, как их коллеги из балтиморской «Бикон-Лайт». Он назвал ей кафе на набережной, но когда Тесс ему возразила – все-таки она была не из обычных туристов, – настоял на своем. «Когда вернетесь домой, вас все будут спрашивать: вы были в Аламо? вы были на набережной?» Он странно подчеркивал этот момент, как человек, который привык делать акцент на каждой мелочи. В конечном итоге Тесс оказалось проще ему уступить.

Небольшой квартал ресторанов и магазинов выглядел привлекательно и колоритно. «Совершенная Венеция для тех, кто не бывал в настоящей», – подумала Тесс. Если верить старому путеводителю для туристов, который она нашла в прикроватной тумбочке в «Ла Касите», набережная начинала свою историю как проект Управления общественных работ и была спасена от разрушения в начале шестидесятых. Прямо как проект Внутренней гавани в Балтиморе. Американские города, казалось, то и дело совершали такие повторные открытия, вновь и вновь возвращаясь к мысли, что старинные районы с их чудесной красотой нужно беречь. Тесс не ясно было только одно – почему такие проекты осуществляли исключительно рядом с водным пространством? Хотя реку Сан-Антонио едва ли можно было назвать водным пространством. Так, струя.

Она сидела за столиком на летней площадке «Сьемпре Сабадо» и вглядывалась в прохожих, пытаясь найти в толпе Эй-Джея. О его внешнем виде она знала лишь то, что он не носил бейджик участника конвента, как многие из собравшихся здесь. На самом деле она понятия не имела ни как он выглядит, ни какого он возраста. Их недолгое знакомство состояло из единственного телефонного разговора, состоявшегося семь месяцев назад, о котором он обещал ей не распространяться. По телефону он кричал громко, как глухой или как человек, который хотел, чтобы его услышала вся округа. Акцент у него был очень комичный, и, казалось, было бы уместно, если бы он закричал: «Йии-хо!» Как Тесс ни пыталась, ей не удавалось представить его, основываясь лишь на голосе. Перед ее мысленным взором возникали лишь соломенная шляпа и трубка из стержня кукурузного початка. Этим утром, когда она спросила, как его узнать, это как будто озадачило его. «Я сам вас найду», – ответил он.

Он и нашел, подлетев к столу, как внезапный порыв ветра.

– Монаган! – он сжал ее руку и энергично потряс ее вверх-вниз, словно она была рычагом старого водяного насоса. Он оказался высоким и худощавым, а на его лице виднелась то ли жидкая бородка, то ли легкая небритость, то ли кусочки каши, которую он ел на завтрак. На нем был пиджак и голубые джинсы, из заднего кармана которых выглядывал репортерский блокнот, сверху прикрытый пиджаком. Эй-Джей вытащил блокнот и с громким хлопком швырнул его на стол, а потом крикнул, чтобы подошла официантка. Персонал относился к нему спокойно, если не с симпатией.

Он покосился на Тесс.