Ашхабадский вор - Александр Бушков

Около года тому назад два брата пригласили в гости в один изсвоих охотничьих домиков в горах арчина – это что-то вроде мэра – одного изкрупных городов велаята. Арчин Ахмурат Дидаров является двоюродным братомхякима Аллакулыева и, кроме того, он человек весьма влиятельный не только всвоем городе, но и вообще в велаяте.

После охоты и отдыха братья Поран и Батыр за дружескимдостарханом повели разговор о том, что нынешний хяким уже стар, хватка у негоуже не та, он размяк, он ничего уже не хочет, он довольствуется малым, онпозволяет прибирать велаят к рукам людям Сердара, а если управлять велаятом поуму, то деньги потекут не ручьями, потекут такой полноводной рекой, что можнозаставить Сердара не только убрать свои лапы из велаята, но можно навязыватьему свою волю. И все в таком духе. А потом братья напрямик предложили арчинуАхмурату составить с ними заговор – дескать, с его-то влиянием в велаяте, сосвязями в столице и уважением у аксакалов все пройдет наилучшим образом.Братья, разумеется, пообещали сделать новым хякимом именно его, АхмуратаДидарова. Такая авторитетная фигура, как арчин Ахмурат, был им необходим дозарезу, без него коварные замыслы братьев были обречены. Даже если б они убилиАллакулыева и объявили хякимами себя, то продержались бы не дольше суток. Ихникто бы не признал и не поддержал.

Но Ахмурат наотрез отказался от предложения братьев, сказав,что вполне доволен положением арчина и очень уважает своего дорогогородственника хякима Аллакулыева. Сказал – и стал собираться домой. Но братья,мягко говоря, ему воспрепятствовали: Поран и Батыр связали Ахмурата, а их людинапали на охрану арчина – нескольких человек убили, остальных обезоружили.После чего Поран и Батыр накалили щипцы в камине и самолично выжгли Дидаровуглаза. И только тогда они освободили пленных и позволили увезти ослепленногоарчина и убитых охранников.

– Восточное коварство, – сказал Таксист. – Апочему они его просто не убили?

– Хяким Аллакулыев обязательно дознался бы, кто убиларчина, и не простил бы убийцам его смерти. А так братья сказали Аллакулыеву,что это арчин их подбивал на заговор, а они его наказали.

– Все равно не понимаю. Почему они тогда просто неотпустили этого… арчина? И не настучали Аллакулыеву на него – раньше, чем этоуспел бы сделать сам арчин?

– Они очень сильно разозлились на Ахмурата – за то, чтоон узнал их планы и не согласился их поддержать. Потом, они всегда ревновали кего авторитету у людей, а в особенности у старейшин. Потом, если бы они простоотпустили арчина и оклеветали бы его перед хякимом, то хяким мог бы подумать:«Их подговаривали на измену, а они остались такими невозмутимыми, словно речь шлао пустяке, посмеялись вместе и распрощались с подлецом, как с добрым другом»…Короче говоря, тут много всего.

– Ну, допустим... – Карташ почесал репу и мысленнопоблагодарил родителей за то, что им и в голову не пришло в свое времяпереехать на постоянку в Туркмению. – И что же хяким?

– Хяким очень огорчился от происшедшего. Велел мнеприглядывать за братьями. Но так же он велел мне приглядывать и за арчиномАхмуратом.

– А следствие? – с заведомой безнадежностью вголосе спросил Таксист.

– Ну какое следствие! – Дангатар даже всплеснулздоровой рукой. – И так ясно, что скажут люди братьев Порана и Батыра, ачто люди арчина. К тому же не стоило, как говорят у вас, выносить сор из избы.Хм, этот сор стал бы чересчур щедрым подарком людям Сердара, которые ведь тожене сидят сложа руки. Туркмен-ахалтеке рыщут, как голодные шакалы...

– Кто рыщет? – в один голос спросили Карташ иТаксист.

– Люди из ахалского тайпа, – сказалДангатар, – из клана Ниязова. Ими, в основном, и заняты ключевые посты государственнойслужбы, а таможня так насквозь, снизу доверху, состоит из туркмен-ахалтеке.Между прочим, так называемая туркменизация страны, то есть обязательное знаниетуркменского языка, перевод делопроизводства с русского на туркменский, вся этаерунда с отменой двойного гражданства и тому подобное, – это лишь созданиеповодов к вытеснению с постов еще старых советских аппаратчиков, а также лиц,не принадлежащих к титульной нации да и вообще всех лишних – понятное дело, собязательной заменой их на людей ахалского тайпа. Правда, на местах людям изклана Сердара приходится тяжелее. Допустим, прокурором велаята или главойместного Комитета национальной безопасности они могут поставить своего, норуководить ему придется людьми из чужого тайпа. Значит, не руководить емубольше приходится, а договариваться – с подчиненными и лично с хякимом. Воттуркмен-ахалтеке и пускают слюни в желании оттяпать еще хоть кусочек от чужойвласти, еще хоть на миллиметр проникнуть в чужие владения, хоть еще одногосвоего человечка куда-нибудь протиснуть, чтоб в перспективе подмять велаят подсвой тайп.

– Ну и запутанно тут все у вас, как я погляжу… – сказалГриневский.

– А где сейчас этот Ахмурат? – спросил Карташ.

– Все там же. Арчин города. Возможно, ему бы и удалосьотомстить братьям, но те вовремя обзавелись влиятельным покровителем. Этогопокровителя я вам показал сегодня на экране. Гурбанберды Саидов, хякимГурдыкдерийского велаята. Серьезные намерения братьев Порана и Батыра для негоне остались незамеченными. Кто на кого вышел неизвестно, но они спелись. Яузнал об этом не сразу. Но я узнал об этом вовремя. И сразу же доложил своемухозяину, хякиму Аллакулыеву.

– И хяким не поверил, – сказал Карташ.

– Не поверил, – признал Дангатар, потемневлицом. – Этот Саидов умен и хитер. Он понял, что мне рано или поздностанет известно о его контактах с братьями, и сделал упреждающий ход. В это жесамое время Саидов стал усиленно дружитьс нашим хякимом. Слал подарки,предлагал совместные проекты, даже заключил какие-то торговые договоры. Поэтомуего контакты с братьями вполне укладывались в дружбу с нашим хякимом и с нашимвелаятом... Я, я виноват в том, что случилось! – лицо Дангатара внезапноисказилось гримасой боли, он бросил вилку, и та со стуком упала на пол. –Я испугался... Нет, не надо мягких слов! Я струсил! Надо было, отправив жену идетей в Египет, на свой страх и риск убрать братьев! Устроить обоим одиннесчастный случай на двоих, это было несложно – они много времени проводиливдвоем. Если бы хяким не убил меня сразу, то потом понял бы и, возможно,простил...

Только теперь Дангатар нагнулся, поднял с пола вилку,положил на стол. А за окном окружающее погрузилось в серые тона, словно на мирнабросили тончайшую вуаль пепельного цвета – верный признак надвигающихсясумерек.

– Не меньше моей вины и в том, что я не сумелотговорить хякима от той поездки. Хяким Аллакулыев принял приглашение одного избратьев, Батыра, приехать к нему в этрап на праздник обрезания сына Батыра.Хотя, Аллах свидетель, я как мог отговаривал хякима! Но у меня не было фактовна руках, а к моим плохим предчувствиям и к моим разговорам о нехорошихсовпадениях Аллакулыев отнесся с насмешкой. Мол, вечно ты видишь в каждомверблюде порождение шайтана. Опять же я виню себя не за то, что не переспорилхякима – это всегда было делом не из простых! – а за нерешительность. Чтомне стоило подсыпать ему в пиалу какого-нибудь не слишком вредного порошка? Ну,почувствовал бы он себя плохо, повалялся день-другой в постели, зато поездка бысорвалась. Ну, догадался бы он даже, кому обязан внезапной хворью, ну устроилбы мне день выдранных волос...