Государственный обвинитель - Игорь Зарубин

— Да, есть, Дашенька. Но она еще маленькая, в первый класс ходит. — Ноги подкосились, и Петя упал на пол.

— В первый класс? — Юм покачал головой. — Совсем еще ребенок. Жень, а сколько тому было, которого мы тогда, на даче?

— Не помню.

— Ну, видишь, парень, сестра есть, значит, род не прервется, — ухмыльнулся Юм.

— Ладно, хватит издеваться, — холодно сказала Женя, подошла к Пете и деловито засунула ему штык в живот. И вертела его, наматывая на лезвие кишки, до тех пор, пока рукоятка не стала скользкой от крови…

Телефон просто разрывался. Она услышала его еще из лифта. Еле успела открыть дверь и снять трубку.

— Алло, Витя? Это ты?..

— Наташа, это Дежкина.

— Здравствуйте еще раз, Клавдия Васильевна. Она разочарованно вздохнула: — Вы уж на нас не обижайтесь, но у Виктора, правда, дела…

— Наташа, — резко перебила Клавдия, быстро собирай вещи, хватай дочку с мужем и мотай из города.

— Почему? Что случилось?

— Вся компания сбежала.

Наташа почувствовала, что у нее начинают холодеть руки. Испуганно посмотрела на Инну и тихо переспросила:

— Что? Что вы сказали?

— Юм сбежал. — Голос у Дежкиной был какой-то деловой и резкий. — И все остальные. Четверых конвоиров убили, забрали автоматы и скрылись еще вчера, после суда. Я только сейчас узнала, мне начальник тюрьмы позвонил. Не знаю, но надеюсь, пара часов у тебя есть, чтобы упаковаться. Все, пока, я сама со своими к родителям мужа еду. Пока.

Наташа положила трубку и медленно опустилась на стул. Никак не могла унять дрожь в ногах и все бессмысленно оглядывалась, как будто искала поддержки у окружающей ее мебели.

И вдруг заплакала Инна. Проснулась, наверное, и испугалась чего-то. Но этот звук просто подбросил Наташу вверх, заставил вскочить и начать действовать. Мысли были только очень конкретные, как приказы.

Деньги и паспорта… Маме позвонить… Пеленок побольше… Почему Дробышев не позвонил? И не забыть детский крем для кожи…

Витя!!!

Трубку долго никто не поднимал. Наташа ухе хотела бросить ее и бежать паковать сумки, когда наконец раздался старческий голос:

— Алло, вам кого?

— Можно Виктора к телефону? — радостно крикнула она.

— Виктора? А их нет с Ларисой. А кто его спрашивает?

— Это Наташа, его жена. А где он, вы не…

— Жена?! — В трубке захихикали. — А они с Лариской в лес поехали шашлыки жарить.

— Простите, а это пять пять три ноль два десять? — неуверенно переспросила она, прочитав номер на бумажке.

— Да, правильно, — все веселился голос. — Так он что, женат?.. Что вы молчите? Алло!

— Простите, я не туда попала, — холодно ответила Наташа и положила трубку…

Машину они бросили в каком-то дворе. Быстро влетели в подъезд и взломали дверь первой попавшейся квартиры. Квартира оказалась пустой.

Хватали все, что попало. Только Женя долго возилась, никак не могла подобрать себе одежду.

— Нет, ну вы посмотрите, — все переживала она. — Эта юбка и эта кофта! Никакого вкуса. Я в ней как доярка какая-то выгляжу.

— Две минуты тебе, сука, а то в этой хате и останешься, — спокойно сказал Мент.

— А что теперь делать? — спросил вдруг Склифосовский. — Я больше убивать никого не хочу.

— А ты через «не хочу»! — Грузив нервно захохотал. И вдруг запел во весь голос: «А я родился в яме под заборо-ом! Урки окрестили меня во-ором!»

— Вот так нормально? — Женя наконец подобрала себе одежду. — Грузин, лучше не пой, у тебя слуха нет никакого.

— Вот, нашел. — Юм вывалил из кладовки кипу старых газет и вынул две бутылки ацетона. Стал разбрасывать бумагу по полу, совать в шкафы. — Теперь разбегаемся. Вместе нас быстрее вычислят.

— Куда разбегаться? — спросил Мент. — Ни паспортов, ничего.

— Страна большая. — Юм зубами откупорил обе бутылки и стал поливать мебель. — Кто как, а я за Урал мотаю. Года три нужно в Сибири отсидеться, не меньше.

— А на Украину можно? — спросил Грузин.

— Да хоть на Памир. Только в Москве оставаться нельзя. — Юм побежал на кухню и ногой выбил из плиты трубу. Зашипел газ, распространяя по квартире тошнотворный запах сероводорода. — Все, сматываемся. После поговорим.

Когда они перебежали на другую сторону улицы, квартира уже пылала вовсю.

— Черт побери, жмут, — вздохнула Женя, глядя, как от жара лопаются стекла в окнах. — Надо было кроссовки надеть…

— Дело вкуса, — сказал Юм…

Виктор остановился во дворе, глядя на темные окна своей квартиры.

— Что за дела? Я же ключи дома оставил.

Было уже одиннадцать вечера, но Наташа почти никогда не ложится спать в это время.

На этаже света тоже не оказалось. Витя матернулся тихонько и на ощупь двинулся к двери.

— Виктор? — вдруг услышал он шепот за спиной.

— Да, — ответил он тоже почему-то шепотом. — Ты, что ли, Татка? Что ты тут делаешь?

— А вот что, — ответила она, и в глазах у него ярко сверкнула вспышка. И в следующий момент он уже лежал на полу, стараясь закрыться руками от ее ударов.

— Вот что я здесь делаю! — приговаривала она, отчаянно лупя его кулаками. — Вот что я здесь делаю, сволочь ты такая! Ножек, говоришь, у нее нет? А шашлычок жарить у нее ноги есть, кобель поганый? Ты у меня сейчас сам без ног останешься.

— Наташа, да что случилось? — Виктор все еще пытался сохранить шутливый, непринужденный тон, хотя из носа у него уже текла кровь. — Да что с тобой, не понимаю?

— Ах ты не понимаешь? — Она уже устала бить, поэтому просто вцепилась ему в волосы. — А как врать, что ты у нас холостой, ты понимаешь, концептуалист вонючий! Да я ей домой звонила! Наташа упала на колени и вдруг разрыдалась: — Какая же ты сволочь! Господи, какая же ты сволочь! У тебя же ребенок!

— Наташенька, я… — попытался он было что-то сказать.

— Сумки в прихожей, — перебила Наташа. — Бери быстро и спускайся вниз. Там все, что нужно.

— Прости меня, Таточка! Я больше никогда так не буду, я был дурак, я…

— Знаю, не рассказывай. На, держи. — Она сунула ему в руку ключи. — Я с Инной буду ждать тебя в подворотне напротив булочной.

— Как? Зачем? — Виктор решительно ничего не мог понять. — Так ты меня не выгоняешь?

— Надо бы, да ты мне пригодишься. — Она спустилась на один пролет и выглянула в окно. — Там никого нет во дворе? Ты не заметил?