Государственный обвинитель - Игорь Зарубин

Женщины подняли такой визг, что у Грузина заложило уши. Все повскакивали со своих мест и ринулись к кабине водителя. Троллейбус, который только что был набит битком, оказался пустым ровно наполовину.

— Остановите! — кричал кто-то. — Он нас убьет! У него автомат!

Мужчины тщетно пытались спрятаться за женщин, только какой-то пенсионер в хрущевской шляпе-решете стоял посреди салона, между Грузином и остальными, и безмолвно потрясал в воздухе своей палкой, будто хотел напугать ей Грузина.

— Останови машину! — закричал Грузин и передернул затвор. — Останови машину, падла, а то всех замочу!

Но его никто не слышал из-за визга. И тогда он дал короткую очередь поверх голов. Все тут же повалились на пол. Только старик продолжал стоять.

— Дед, отвали, я тебя не трогаю! — испуганно закричал Грузин.

— Ах ты сопляк! — Старик, сверкая полными ненависти глазами, двинулся прямо на него. — Да я таких, как ты, своими руками…

— Отойди, дед, не надо! — Грузин попятился и уперся спиной в двери. — Остановите троллейбус!

— Да я тебя сейчас, обезьяна черножопая! Дед размахнулся палкой и уже хотел ударить, но наткнулся грудью на автоматную очередь. И все еще продолжал стоять. Упал только тогда, когда троллейбус резко затормозил, чуть не перевернувшись набок.

— Всем лежать! — уже даже не кричал, а ревел Грузин. — Двери откройте! Откройте двери, я сказал!

— Уже открыты… — тихо сказал кто-то, и только тут Грузин заметил, что двери действительно уже открыты.

— Молчать, козлы! Не шевелиться! — Он выпустил еще одну очередь по потолку и выскочил на улицу.

Двери тут же закрылись, и троллейбус, загудев мотором, сорвался с места.

— А, гады! Не возьмете! — Грузин выскочил на дорогу, стараясь остановить машину. Но водители, издали завидев человека с автоматом, на полной скорости проносились мимо, выскакивая или на встречную полосу, или на тротуар. Только один «жигуленок» занесло при повороте, и он забуксовал.

Грузин сразу бросился к нему:

— Из машины, сука! Быстро из машины!

Дверца открылась, и на дорогу вывалилась женщина, судорожно бормоча:

— Не стреляйте, не надо. Берите машину и делайте, что хотите. Только не стреляйте…

Он отпихнул ее ногой и вскочил за руль. Мотор глох и никак не заводился. Грузин отчаянно вертел ключом и жал на газ, пока не сообразил, что нужно перевести на «нейтралку». А где-то позади уже визжали сирены.

Наконец мотор взревел, и машина сорвалась с места, чуть не сбив с ног ту самую женщину.

— Ну что, взяли?! — кричал Грузин, истерически смеясь. — Попробуй, зубами порву!

Он несся по шоссе, а сзади, метр за метром, его настигали сразу шесть милицейских машин.

И тут Грузин опять запел. Запел во весь голос, с переливами, как поют в кавказских селениях;

— «А я родился в яме под забо-ором! А урки окрестили меня воро-ом!..

Потом схватил автомат и начал стрелять прямо через заднее стекло, которое тут же брызнуло под колеса преследователей. Автомат прыгал и бесновался в руке, пока не затих, выплюнув в чистое голубое небо последний патрон.

Но Грузин, не заметив этого, продолжал судорожно дергать спусковой крючок. Даже не заметил, как проехал по колючей полосе заграждения, только почувствовал, что машина не слушается руля, и, оглянувшись, увидел, как из-под «Жигулей» вылетели две покрышки и вмазались в бампер передней патрульной машины.

И тут машину резко занесло и она перевернулась. Пронеслась еще метров сто, искря жестью по асфальту, и замерла посреди пустой дороги.

Тут же со всех сторон ее окружили «уазики» и «Волги» желто-голубой окраски.

— Костенко, выходи с поднятыми руками! — кричали по громкоговорителю. — Если не выйдешь, мы будем стрелять…

А Грузин лежал в кабине, задрав ноги к приборной доске, и, царапая ногтями дерматиновую обивку крыши, громко выл:

— «Ой, вот какая до-оля-а воровская-а!..

«Посадка на поезд «Москва — Вологда» заканчивается. Просьба провожающим освободить вагоны!» — передал гнусавый голос по репродуктору.

— Ну быстрее, быстрее! — Наташа бежала с коляской по перрону. Виктор с сумками был далеко сзади.

— Есть свободные? — спрашивала она у каждого проводника и тут же бежала дальше. — В каком начальник поезда?

Начальник оказался в девятом. И долго не хотел пускать.

— Ну и что, что вы из прокуратуры! Нету местов, я говорю! — кричал он, выталкивая Наташу из тамбура.

— Ну хорошо, сколько вы хотите? Я заплачу.

— Ага, заплатит она! А потом меня же за взятку и посадит. Видали мы таких. В кассу, в кассу!

— Ну я очень прошу! — Клюева уже чуть не плакала. — Ну нам можно на подсадке. Ну мы в тамбуре постоим.

— В тамбуре они постоят! Отойдите от края, а то под колеса попадете. Ребенка пожалейте!

Виктор стоял сзади и не вмешивался.

— Ну я очень вас прошу! Ну я вас просто умоляю!

— Ладно. — Мужчина отодвинул свое пузо, давая пройти. — Что с вами сделаешь? Но отдельного купе я вам не обещаю. И быстрее, а то уже отправляемся.

Сумки загружали на ходу.

С гостиницей в Вологде оказалось гораздо проще. Как только администраторша увидела Наташино удостоверение, жутко перепугалась. Сразу нашелся двухместный номер со всеми удобствами.

— Тата, это же постель! — воскликнул муж, как только они вошли в номер, повалился на кровать и сразу уснул.

А Наташа заснуть так и не смогла. Глаза слипались, голова была тяжелая, как чугунное ядро, но все равно не смогла. Потому что при каждом шорохе готова была задичать от страха.

Наутро она кое-как дозвонилась до работы. Дробышев уже все знал от Гуляевой и сказал, что Наташа может не появляться, пока их всех не переловят.

— А кого вчера поймали? — спросила она.

— Поймали двоих, — ответил Дмитрий Семенович. — Одного вчера, а другого сегодня утром. Но Юм пока гуляет. Так что даже не суйся в Москву. Ну все, пока, приятно отдохнуть.

— Как? — спросил Витя, когда она положила трубку.

— Завтра уезжаем, — сказала Наташа.

— Что, их поймали? — обрадовался муж.

— Нет. Дальше поедем. — Она легла на кровать и накрылась одеялом. — Вить, посторожи пока, а я посплю.

Ты что, не спала? — удивился он.

Вас сторожила, — сказала она сквозь зевоту. Теперь твоя очередь. Разбуди в пять, Инну кормить надо.

Уже засыпая, она опять услышала голос мужа:

— Наташ… Прости меня. — За Лариску.