Июль 1942 года. Падение Севастополя - Игорь Маношин

«Мы много раз ходили в контратаки, — вторит ему старший лейтенант Наумов. — Немцы подошли к аэродрому. Мы вели огонь из винтовок и пулеметов. В наших атаках на противника все перемешалось. И наши и остатки других частей. Бои шли по участкам. Пытались прорваться в горы, но не получилось. Потери были большие. Мы все были в морской форме и были хорошей мишенью для противника, немцы в маскхалатах. Комбат К. Беликов с группой краснофлотцев ворвался в расположение немцев. Они начали кричать: „Русс, сдавайся!“ Беликов поднял людей и прорвался обратно к нам»[354].

«Во второй половине дня 3 июля наш участок атаковали фашисты с пятью танками и тремя бронетранспортерами. Эта группа противника двигалась со стороны 35-й батареи. Бой длился до вечера, и мы с большими потерями все же отогнали фашистов», — так запомнил этот день сержант С. П. Ильченко из 20 АГ[355].

Так шли бои в течение всего дня 3 июля.

Согласно политдонесению Политуправления ЧФ, оборону 35-й батареи, аэродрома и пристани наши бойцы держали до утра 3 июля, ожидая катеров, подводных лодок и самолетов, но так как ничего не было, оставшиеся политработники и командиры стали организовывать отряды и с боем прорываться в горы. Так, например, командир 55-го зенитного дивизиона майор Буряченко с группой в 200 человек и военкомом 114-го зенитного дивизиона Донюшкиным в 250 человек повели свои отряды на прорыв[356].

В этой попытке прорыва, а по сообщению Пискунова, она была предпринята днем 3 июля в основном силами ПВО ЧФ, участвовал и Г. Воловик, который написал, что им тогда пришлось отступить и снова занять свои позиции, так как не смогли прорвать огневые заслоны немцев. Наутро вступили в последний бой[357].

Вторая крупная попытка прорваться в горы, по сообщению Пискунова, была произведена в ночь на 4 июля, в которой участвовало более двух тысяч человек. Противник, очевидно, учитывая, что имеет дело с людьми, находившимися в отчаянии, отвел свои войска, оставив охранение. Наша разведка точно установила, что было три огневых точки в охранении противника. Две огневых точки тихо сняли, а с третьей постигла неудача. Очевидно, попался экспансивный человек. Вместо того, чтобы тихо подползти к пулемету, метрах в пятнадцати от него он поднялся и с криком бросился на пулемет. Пулеметчик успел дать очередь. Слышал потом, что человек двести прошло, но их частично выловили[358].

Очень образно описал обстановку перед этим прорывом и ее ход в ночь с 3 на 4 июля военврач 2-го ранга И. П. Иноземцев:

По сообщению участников прорыва, в нем участвовали также раненые и немало безоружных людей. Отмечается, что район прорыва был освещен осветительными ракетами. Это была последняя крупная попытка прорыва в горы. Потом из-под скал было немало других попыток прорыва группами разной численности, большинство которых либо погибли, либо были взяты в плен, и только небольшой части удалось прорваться в горы.

Надо отметить, что прорвавшиеся 3 июля к капонирам и сооружениям аэродрома отдельные группы немцев к вечеру 3 июля отошли к перешейку между Казачьей бухтой и 35-й батареей. Этот рубеж обороны и остался до 6.00 4 июля 1942 года.

Наши бойцы и командиры вынуждены были спуститься под обрыв на всем протяжении берега от Херсонесского маяка до 35-й батареи и дальше в сторону мыса Фиолент.

Согласно воспоминаниям полковника Пискунова, он вместе со своими помощниками, бригадным комиссаром и майором Белоусовым в ночь на 4 июля перешел из Херсонесской бухты под берег 35-й батареи. Здесь Пискунов встретился утром 4 июля с полковником Хомичем, полковником Васильевым, майором Жуковским, майором Какуриным и многими другими старшими командирами, которых знал по обороне. На вопрос, видели ли они секретаря обкома партии тов. Меньшикова, Ответили, что видели. А майор Чистяков, начальник оперативного отделения 95-й дивизии, пояснил, что т. Меньшиков и молодой человек укрылись в батарее. Пискунов обратил внимание на то, что настил причала из досок оказался разобранным для строительства плотов и подручных средств для переправы через море[360].

Наступило утро 4 июля 1942 года. Рано утром немцы с воздуха разбросали листовки с призывом сдаваться в плен, что они делали каждый день. Реакции не последовало. Тогда вновь началась огневая обработка всего участка обороны на Херсонесском полуострове, небывалая по мощности. «На этот раз немцы решили нас стереть с лица земли, — вспоминает Г. Воловик. — Такой бомбардировки, артиллерийской и минометной, еще не было. Боеприпасы у нас кончились. Вражеские самолеты бомбят с воздуха, истребители на бреющем полете ведут пулеметный обстрел. Все, кто держал оборону в окопах, вжимались в землю. Особенно много людей погибало, в том числе и гражданских, находившихся на узкой прибрежной полосе берега под скалами. Немецкие истребители заходили с моря и, подлетая к берегу на бреющем полете, в упор расстреливали скопления беззащитных людей. Прибрежная вода была полна трупов. Положение было отчаянное. К тому же июльская жара, четыре дня без пресной воды и пищи и удушающий трупный запах от заваленных ими окопов.

После огневой подготовки немецкая пехота начала штурмовать нашу линию обороны. Отвесный огонь заметно ослабел. Стрелять было нечем. Немцы, видно, понимали, что наша оборона выдыхается, чтобы не нести потери, отходили и вновь повторяли бомбежку и артобстрел. Стремясь расчленить нашу оборону, они после огневой подготовки повели наступление клиньями при поддержке танков, один из которых пришелся на позиции 55-го дивизиона. Немцы расчленили нашу оборону на участки, и началось массовое пленение защитников Севастополя. Стволами орудий к морю стояла цепь немецких танков. Основная масса наших бойцов и командиров была пленена в 14–15 часов 4 июля 1942 года»[361].