Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

Растерянность Аркадия имела основания. Ремесленники являлись войсковыми пленниками, ему их доверили для эксплуатации на пользу общества, отпустить Абрама, какой бы он ни был несчастный и обиженный судьбой, попаданец не мог. Да и, учитывая реакцию других мастеров, не имел права. Приходилось, стиснув зубы, продолжать дело.

Волна событий, поднявшаяся из-за его инициативы, уже накрыла сотни тысяч человеческих судеб, одних лишила семьи, других обратила в неволю, третьих, выгнав с родных мест, заставила искать лучшую долю. Много народу просто бесследно сгинуло в годину беспощадного лихолетья. Страшная беда пришла в Польшу, на Балканы, в Малую Азию… Из-за вздорожания хлеба очутились на грани смерти от голода бедняки Франции и Англии, ухудшилось и без того катастрофическое положение простого люда в Германии. Он знал об этом, но одно дело знать вообще, это воспринимается как статистика, совсем другое – встретиться с таким злосчастным горемыкой лично, прекрасно понимая, что доля вины за его несчастья лежит и на тебе самом.

Не был Аркадий человеком, призванным вести за собой народы, спокойно обрекать на смерть огромные массы людей. Да и прогрессорством, честно говоря, занимался с натугой, с помощью Васюринского насилуя свои мозги, расплачиваясь частыми головными болями и депрессией. Но что поделаешь, если никого другого, способного сделать все лучше, нет?

– Слушай, Авигдор, а привести его в порядок, как ты думаешь, удастся?

– И кто из нас знаменитый колдун?

Аркадий вспомнил несчастную бабу, на свою голову излеченную в прошлом году, и решил больше подобными экспериментами не заниматься. Без того хлопот хватало. В который раз за последние месяцы заныло сердце, в двадцать первом веке его практически не беспокоившее. Однако, зажав себя в кулак, приходилось жить дальше. Спасая одних людей и неся беду другим.

Взгляд зацепился за положенную ремесленником на стол лупу. Попаданец вспомнил, что ювелиры здесь не столько гранят камни, сколько полируют.

– Слушай, а ты линзы делать умеешь?

– Я что, стекольщик?

– Так камни же ты шлифовал! А они же тверже стекла.

– Ха! Если ты на черте верхом, как говорят, ездил, значит, на любого жеребца без страха сядешь? – В глазах ювелира промелькнула усмешка. То, что Аркадий был не самым умелым всадником, замечали многие.

– У жеребцов рогов нет, держаться не за что, – не стал отпираться от поездки на нечистом Москаль-чародей. Более того, слова он сопроводил жестом – как бы взявшись за воображаемые рога перед собой.

Удивленный прозвучавшей аргументацией, Авигдор растерянно моргнул. Собеседник говорил с самым серьезным видом. Учитывая, сколько слухов ходило о хозяине дома, совершенную диковинность вещичек, ему показанных… шутить ремесленнику расхотелось.

– Эээ… в шлифовке линз есть свои секреты, мне неведомые.

– Ладно, работай. Найдем выход.

Собственно, и искать особо не пришлось. Немец из Данцига оказался мастером широкого профиля, умел не только делать стекло, но и изделия из него, в том числе линзы. Его и запрягли обучать молодежь за дополнительную плату.

Абрама вместе с несколькими провинившимися рабами приставили к вывозу дерьма из города. Его попытку и там качать права надсмотрщики пресекли быстро и умело, они и не таких обламывали. Судьба непослушного весьма стимулировала остальных мастеров к выполнению возложенных на них заданий. Больше случаев саботажа среди ремесленников не наблюдалось. Вот только интеллигентская сущность по-паданца каждый раз, когда ему приходилось встречать на улице сгорбленную, несчастную, но все равно сверкающую глазами фигуру, чем-то штрыкала в сердце.

Вывоз «вторичного продукта» одновременно предотвращал возможность вспышки инфекций с наступлением весны и способствовал накоплению «стратегического продукта» для производства селитры. Но в связи со стремительным ростом населения Калуженин уже заговаривал с Аркадием о строительстве канализации – как-то попаданец ему подробно рассказал о важности такого сооружения для любого большого города.

Если наличие в городе золотарей азовцы воспринимали скорее положительно, чем отрицательно, то широкое распространение каменного угля для отопления вызывало массу нареканий. В примитивных беструбных печах его вообще использовать было невозможно, а местные власти вместо сочувствия страдальцам приказали срочно переоборудовать печи. Пуск доменной печи позволял начать выпуск помимо военной и гражданской продукции.

Аркадию удалось добиться полного понимания у старшины о необходимости защиты невеликих лесных угодий Нижнего Дона. Их оскудение и до него замечали. На дрова установили большую цену и жестоко пресекали любые попытки самовольных порубок. Нескольких особо наглых уничтожителей лесов повесили сушиться у ворот в воскресенье, при большом стечении народа с торжественным объявлением причины казни.

Народ роптал, но… в этой новации оказались заинтересованы старшина и казацкие богачи. Они летом и осенью успели сплавить по реке много леса, теперь имели возможность продавать его втридорога. Им же принадлежали угольные копи. На дрова деньги были у немногих, а продукт добычи каменноугольных карьеров стоил очень дешево. Какой бы выбор ни сделали обыватели на юге края, плотнела мошна у верхушки. Правда, в безветренную погоду в Азове начало наблюдаться некое легкое подобие смога, но за все приходится платить. За прогресс – в том числе. Естественно, большей частью уголь использовался в специально построенных печах во дворе для приготовления немудрящей бедняцкой пищи или в их же домах – для протопки на ночь. Нашлись еще осенью умельцы, сумевшие приспособить к топке углем обычные русские печки тех лет. Как ни предупреждали людей, регулярно происходили несчастные случаи, в том числе и со смертельными исходами от отравления угарным газом.

А в атаманском совете уже подняли вопрос о переносе столицы на Черноморское побережье. Там и флот можно приличный содержать, и с дровами таких трудностей не предвиделось. Татаринов уже послал есаула договариваться с одним из местных племен о выкупе Анапской крепости и окружающих ее земель, с предоставлением им вдвое-трое большей территории на Таманском полуострове. Так же как возможное место переселения рассматривалась Кафа, по договору с запорожцами переходившая в распоряжение донцов.

Очередное новшество попаданец попытался внести в процесс переливки османских бронзовых пушек. Металл был там плохого качества, а вот улучшить в данный момент его возможности не было – олово надо закупать и завозить, а марганец из руды в бронзу передать никак не удавалось. Потратив массу времени и нервов, пока махнул на эти попытки рукой. С помощью Васюринского вспомнил, что в ствол переделываемого орудия можно вставить стальной стержень нужного диаметра и проковать пушку, выбивая из нее все внутренние раковины, делая металл более однородным.

Стального стержня такой величины у него не было, и в ближайшее время его появления не предвиделось – строительство мартена запланировали на будущий год. Ему запорожские кузнецы срочно отлили несколько чугунно-марганцевых заготовок и прислали с санным поездом. Причем марганца там было почти столько же, сколько железа. Присланные серебристо-зеркальные цилиндры смахивали на что угодно, но не на чугун.