Николай Хмурый. Война за мир - Михаил Ланцов

– Ты не понимаешь! Он унизил наш дом!

– Унизил? Ты серьезно? Он предложил нашему родственнику перейти на службу в Империю. И когда тот гордо отказался, конфисковал его земли. Ведь оставить их за ним означало отдать их Альянсу. Или ты думаешь, что Император пошел бы на такую глупость? Он что, идиот, по твоему мнению? И как это унижало наш дом? Ты могла эти земли наследовать? Нет. Я мог? Нет. Отец мог? Нет. Мы вообще не могли на них претендовать. А тот, кто мог, – выбрал сторону Альянса. У любого выбора есть цена, не так ли?

– Это твой родственник! Близкий родственник!

– Мой близкий родственник – ты. И отец. Или нет?

– Сынок… ты… ты…

– Мне тут шепнули, что выбора из-за твоей выходки у нас особенно и нет. У нашей семьи. Нас оставили в живых не от великого милосердия. Нам, да и всей Испании, дают шанс избежать большой войны. Ведь пока наши войска еще в боевых действиях не участвовали. Во всяком случае, значимо.

– Ты предлагаешь сдаться? – с презрением процедила Цецилия.

– Я? О нет. Не я. Нам предложили сдаться. На определенных условиях. И ты по этим условиям должна проследовать в свои покои под домашний арест. И готовиться там к принятию пострига. Добровольному принятию. Если это условие не будет выполнено, то нас с тобой ждет семейный склеп в самые сжатые сроки. И вот их, – кивнул парень на генералов, – кстати, тоже. Так что, как видишь, выбора особенно и нет.

– Выбор есть всегда! – гордо вскинувшись, произнесла Цецилия.

– Есть, – кивнул сын. – Мы можем выполнить условия Николая Александровича, признав его сюзеренитет. И тогда Испания останется. Выживет. Сохранится. Пусть и в зависимой форме. В случае отказа или выполнения не всех условий Империя поглотит Испанию. Она растворится и уйдет в прошлое так же, как Франция. А ее руководство, все руководство, отправится под нож. Так что, мама, не делай глупостей. Выбора на самом деле у нас и нет. Вряд ли можно назвать выбором самоубийство.

Цецилия нервно дернула щекой и перевела взгляд на генералов. Лица у них были пустые, нейтральные… как у роботов.

Она чуть помедлила. Сделала шаг к двери. Но потом обернулась и воскликнула:

– Нет! Черт побери! Это все неправильно! Мы должны бороться!

– Бороться? С кем и зачем? – мрачно спросил ее военный министр.

– С Империей!

– Что это даст Испании?

– Независимость!

– Вы лишили Испанию независимости, сделав ее сателлитом Альянса. И вы говорите нам о независимости? Вам не стыдно?

– ЧТО?!

– Мама, не закипай, – одернул ее молодой король. – Все давно это за твоей спиной обсуждают. Поговаривают даже, что ты любовница Генриха. Была.

– Это абсурд!

– Абсурд – это твои поступки.

– Альянс еще жив! Он еще поборется! Да и вообще – нельзя же вот так брать и сдаваться?!

– Мама, ты не понимаешь, – покачал головой семнадцатилетний сын. – Альянс сейчас напоминает курицу, которой отрубили голову. Она все еще бегает. И всем кажется, будто она еще жива. Но на самом деле все уже кончено. Война проиграна. А главное – нам в этом поражении отводят не самое плохое место.

– А мне?

– А тебя не казнят. Что, согласись, уже неплохо. Поговаривают, что Николай Александрович поначалу жаждал твоей смерти. Он считал, что если бы Испания из-за тебя не примкнула к Альянсу, то войны бы и не было. И что именно ты повинна в тех жизнях, что унесла и еще унесет эта война. Но его супруга отговорила, убедив ограничиться постригом.

Цецилия посмотрела в глаза сына. Но там были печаль и пустота. Перевела взгляд на генералов. С одного на другого. У них там не было ничего. Никаких эмоций. Просто спокойствие и выдержка. Ни у одного из них не горела искра.

И тут она вздрогнула. Ей на мгновение стало жутко. Она вдруг осознала, что каждый из этих генералов учился в Империи… каждый служил там… у каждого ТАМ были друзья… Вон – у каждого на груди – значок выпускника Академии Главного штаба. И они их носили не скрываясь. А она не обращала внимания…

– Так вот оно что… – тихо произнесла она, глядя на военного министра… – поэтому вы не спешили вводить испанские войска в войну?

– Не понимаю, о чем вы, – все прекрасно поняв и выдав это едва заметной кривой усмешкой, произнес ее визави.

Цецилия отшатнулась и сама не поняла, как оказалась поддержана одним из генералов. Она скосилась и чуть было не застонала в голос. У этого «кадра» на груди висел не только значок выпускника Академии Главного штаба, но и Имперская награда за отличие в боевой подготовке…

– Но почему? – выдала она нервно, обращаясь к генералам.

– Вам плохо? – взяв себя в руки, спросил военный министр.

– Почему вы позволили мне втянуть Испанию в Альянс?

– Не понимаю, о чем вы? – все так же нейтрально произнес военный министр. Впрочем, его выдавала чуть-чуть подрагивающая губа. Он явно хотел улыбнуться, но держался.

И тут Цецилия все поняла. Все. Вообще все.

И то, откуда Империя узнавала обо всем, что творилось в Альянсе. И о том, что она была всего лишь марионеткой, которой Николай Александрович дал возможность ошибиться… и сформировать пятую колонну в стане своего врага. А ее убежденность и пламенность тупо использовали для прикрытия. Ведь если глава государства так ненавидит Империю, то какой подвох от нее возможен?

Цецилия попятилась с ошалелыми глазами. Но не вышло. Она забыла, что, «подстраховывая от обморока», ее придерживал один из генералов.

– Не надо хулиганить, – произнес он ей тихим шепотом, сжав покрепче.

Она вздрогнула и как-то обмякла. Обвисла. Словно в ней что-то сломалось. Поэтому Цецилия кивнула и молча, безропотно последовала за ними в свои покои, больше не пытаясь рыпаться.

– Что с ней случилось? – спросил молодой король, когда его мать ушла.

– Такое бывает, – пожав плечами, произнес военный министр. – Она была одержима навязчивыми идеями. И тут жизнь внесла свои коррективы. Не каждый человек подобное может принять спокойно. Ее это сломало.

– В самом деле? – усмехнулся король. – А мне казалось, что ее до ужаса испугали ваши значки. Вот эти. И кажется, я знаю, что они обозначают.

– Это что-то меняет? – вопросительно выгнув бровь, поинтересовался министр.

– Ни в коем случае. Война с Империей, тем более один на один, – это последнее, что я хочу. Николай Александрович сделал более чем щедрое предложение, и я не вижу смысла от него отказываться…

В ходе «кризиса 15 июля» верхушка правительства Соединенных государств Америки[36] была практически полностью вырезана, как и львиная доля Сената. Что спровоцировало в США кризис власти. Серьезный кризис. А ему предшествовал так называемый «Панамский кризис», связанный с полным разгромом войск Альянса у Панамского перешейка. Войск, основу которых составляли флот и армия United States of таки America.