Прячась от света - Барбара Эрскин

– Почему у нее нет автоответчика! Ради бога, где же она?

– Не могу понять, зачем мы теребим Лин так часто, – осторожно заметил Алекс. – Почему бы нам не попробовать воспользоваться услугами одного из этих сообществ сиделок?

– Потому что у меня нет желания постоянно общаться еще и с чужими детьми, – парировала она. – И тебя они тоже не допустят, потому что ты мужчина.

– Ладно. – Алекс глубоко вздохнул. – Наверное, Лин просто нет дома, сегодня она нам не поможет.

Они с Паулой собирались сходить в кафе «Стаур-Бей», пообедать, но теперь им самим придется сидеть дома. Алекс предложил сбегать за готовым обедом, но Паула отказалась. В итоге они просто съели вместе с детьми чипсы и креветки из морозилки. Алекс посмотрел, как Паула поднялась наверх, и нахмурился. Но вскоре он успокоился.

– Паула, дорогая, ты не находишь всю эту постоянную езду на поезде туда-сюда слишком изматывающей? Мы могли бы поменяться местами. Я мог бы сам вернуться в Сити и работать.

Они оба знали, что этого никогда не случится: Пауле работа нравилась слишком сильно, чтобы она ее бросила.

– Есть идея и получше: мы просто переезжаем обратно в Лондон, и тогда мне не надо будет постоянно трястись в поездах. – Она говорила резко, невзирая на присутствие Софи, которая взглянула на мать с ужасом.

– Не хочу я переезжать в Лондон! – Глаза ребенка наполнились слезами. – Мои лучшие друзья живут здесь!

– Здесь мы и останемся. – Алекс притянул ее к себе поближе. – Не плачь, хорошая моя. Мамочка не то хотела сказать.

– Лин говорит, что мы останемся здесь навсегда! – торжественно объявила Софи. Прижавшись к отцу, она вызывающе глядела на мать. – Лин говорит, что мы не должны делать то, что ты требуешь. Она говорит, что сама позаботится о том, чтобы мы остались здесь с ней. Колдовством! Она обещала!

Ее слова повергли обоих родителей в изумленное молчание. Потом Паула выдала яростную тираду:

– Эта девушка становится просто невыносимой! Ты прав, Алекс, мы слишком злоупотребляем ее услугами. Не стоит доверять ей до такой степени! Как она смеет вмешиваться в наши семейные дела?! Ее мнение вообще никого не интересует! Не ее это дело!

Слезы Софи перешли в истошный рев, который все не прекращался даже от утешений Алекса, а потом к ней присоединился и Джеймс, который, заслышав крики сестры, вбежал в комнату, припал к папиным коленям и тоже разрыдался – из солидарности. На Паулу, которой так решительно противостояли все трое, это произвело очень сильное впечатление. Ее лицо исказилось, и она быстро выбежала из комнаты.

Пытаясь успокоить детей, Алекс уловил предупредительный мысленный сигнал.

– Постараюсь найти им еще одну няню, для разнообразия, – сказал он позднее, когда дети уже успокоились и что-то рисовали, сидя рядышком за кухонным столом, а Паула отдыхала у телевизора.

– И поговори с Линдси. Скажи ей, чтобы она получше следила за тем, что говорит вслух при наших детях! В этом возрасте они очень восприимчивые и слишком доверчивые, – произнесла она, не сводя глаз с экрана телевизора.

Его беспокойство все не проходило.

– Я так и сделаю, – сказал он задумчиво. – Они начинают слишком привязываться к ней. Это моя вина. Слишком уж часто я прошу ее посидеть с ними.

Наконец Паула оторвала глаза от телевизора.

– Я не виню тебя за то, что тебе иногда хочется тоже выбраться из дома. В конце концов, я полностью «за». – Она помолчала. – Но не ходи больше к этой Эмме Диксон!

– О Паула, ты опять! – Он воздел руки к небесам. Неужели она не понимает, что Эмма не представляет никакой угрозы? – Что такое сказала Эмма, отчего ты так сильно расстроилась?

– Я не расстроилась!

– Это потому, что она добровольно отвернулась от всего того, что так дорого тебе, не так ли? Ты не выносишь и мысли о том, что она охотно бросила Сити.

– Она бросила и этого милого человека, если ты помнишь о такой «мелочи». И теперь собирается подыскать ему замену!

Возникла напряженная пауза, потом Алекс рассмеялся:

– Не может быть, чтобы ты говорила серьезно. О Паула, любовь моя, я польщен тем, что ты думаешь, будто она положила на меня глаз, но уверяю тебя...

– Почему же, я вполне серьезно, – холодно прервала Паула. – Я следила за тобой. Ты ведь считаешь ее... слишком привлекательной? Слишком сложной? Слишком молодой? Сомневаюсь, чтобы она была моложе меня хотя бы лет на пять! И я хорошо знаю тебя! Ты способен мгновенно увлечься ею!

– Нет! – Но что бы он теперь ни сказал, все будет некстати. Проблема была в том, что Паула ошибалась: Эмма не могла бы быть угрозой их семье. Угроза, если таковая и была, проистекала от Линдси, а также от того, что он никогда не осмелится объявить своей жене, что няня, которой он доверил детей, была какой-то доморощенной колдуньей. О, Паула кое-что знала о культе Викки, но, как и Алекс, думала, что это совершенно безобидно. А вот сам Алекс теперь начинал думать, что вся эта Викка – вполне реальная и далеко не безопасная... мания, если не что-то большее.

Когда звук мотора автомобиля Паулы затих, Алекс вернулся в постель. Скоро проснутся дети, начнутся сборы в школу, завтрак... У него не будет ни секунды подумать обо всем как следует в течение следующего часа. А потом – домашние заботы, магазины... Но после всего этого, улыбнулся он сам себе почти виновато, возможно, он зайдет к Эмме и разведает насчет работы с травами.

Майк припарковал машину подальше от церковного двора и от дома Эммы и не без опаски прошелся по аллее. На плече у него была новая черная сумка – подарок с книжной выставки в Кентербери. В ней лежали предметы, необходимые для проведения церковного обряда.

Проходя мимо дома Лизы, он взглянул на окна, светящиеся в утреннем свете за живой изгородью. Не одна ли из кошек Эммы сидит на подоконнике и глядит на него? Майк поспешно отвернулся, на случай, если Эмма тоже видит, как он с любопытством заглядывает к ней в окна.

Местечко, где он мог пролезть сквозь заросли и перебраться через ограду, просматривалось из Эмминого дома. Быстро оглянувшись, Майк нырнул в просвет между бузиной и боярышником и перелез через старую кирпичную кладку. Там он немного постоял и огляделся. Сердце его вдруг забилось, дыхание стало учащенным. Он осмотрелся еще раз, пытаясь успокоиться. Нельзя проявлять страх. Если он испугается, то все пропало. Свет раннего утра был слабым и холодным. Майку вдруг страшно захотелось, чтобы поскорее взошло солнце.

Интересующий его участок находился рядом, наполовину видимый с того места, где он стоял.

– Отче наш, иже еси на небесех, – прошептал Майк и умолк, прислушиваясь. Казалось, весь мир затаил дыхание. Нежное щебетание маленькой птички где-то рядом вдруг затихло. Майк даже почувствовал на себе взгляд ее маленьких, как бусинки, пристальных глаз. – Да святится имя Твое. – Он снова огляделся. – Да будет воля Твоя... – Он опять умолк, уверенный что температура воздуха вдруг упала на несколько градусов, и ощутил прикосновение случайной капли дождя у себя на макушке. – На земли, яко же и на небеси... И остави нам долги наши, как и мы оставляем... – Он снова замолчал. Где-то рядом ухнула сова, издав длинный дрожащий «ночной» звук. Он заметил тень серебристых крыльев, пронесшуюся и скрывшуюся над дальней стеной. Как там у Шекспира: «Спустилась птица ночи, средь бела дня, стеная и крича...» Что-то вроде этого. Ну, хорошо, значит, увидеть сову днем – плохая примета. Ночь все еще близка, она таится в тенистых аллеях и под деревьями вокруг... – И избави нас от лукаваго. Господи Иисусе, не оставь меня, Господи Иисусе, Ты – во мне, Господь за мной, Господь предо мной... – Сделав глубокий вдох, Майк поднял сумку и побрел к тому месту, где, как он догадался, тогда стояла Линдси.