Чисто царское убийство - Андрей Гончаров

– Как же можно в таком деле кому-то открыться? – отвечал Меншиков. – Меня враз государю с головой выдали бы. Да, многие из приближенных царя Петра имели на него обиду. Он был крут, гневлив. Но никто не думал смерть ему причинить.

– Но ты-то думал! – возразил Дружинин. – Будем считать, что следствие закончено. Вина подсудимого полностью установлена. Она оказалась даже тяжелее, чем мы ожидали. Налицо три убийства – царя Петра, часового и девушки-турчанки, которую злодей сам же и вовлек в свой заговор. Осталось определить наказание. Мне кажется, оно очевидно. Князь Меншиков должен умереть той же смертью, что и его жертва, император Петр Алексеевич. То есть от яда. Я с собой и мышьяк принес. Только не в конфектах, а в виде настойки. – Оперативник вынул из кармана пузырек внушительных размеров. – Тут хватит мышьяка, чтобы слона отравить, – сообщил он. – Сейчас дадим ему выпить, свяжем, рот заткнем, чтобы на помощь не позвал. К утру он умрет в таких же мучениях, как и его жертва.

– Нет, погоди! – остановил его Иван. – Мы же решили, что должно быть слово защиты. Я готов его сказать. Да, вина подсудимого доказана и огромна. Он обманул доверие своего государя, через его труп шагнул к богатству и власти. Но у него имелись смягчающие обстоятельства. Император сам не раз давал ему примеры несправедливых расправ. Он замучил в тюрьме собственного сына, царевича Алексея. Потом был кавалер Монс, которого Петр заподозрил в связи с Екатериной, и многие другие. Князь был приучен царем к жестокости, потому и сам ее проявил. К тому же он сохранил человеческие чувства к жене, к дочерям. Давайте дадим ему шанс исправиться. – Иван повернулся к Меншикову и сказал: – Мы сохраним вам жизнь, если вы пообещаете завтра же покаяться в своих преступлениях. Можете рассказать о них императрице, канцлеру Головкину или прокурору Ягужинскому, в церкви покаяться – как хотите. Обещаете?

– Да, я обещаю! – воскликнул светлейший. – Во всем признаюсь! Перед матушкой императрицей на колени паду!

– В таком случае предлагаю оставить его в живых, – сказал Иван.

– Ты что, ему веришь? – с удивлением спросил Дружинин.

Углов тоже смотрел на товарища с недоумением.

Тогда Ваня склонился к ним и прошептал:

– Я знаю, что он врет, но хочу дать ему шанс. А свою кару он получит, причем жестокую. Я придумал, как это сделать. Прямо завтра. Точнее, послезавтра – если за день мы не услышим о его признании.

Ни о каком признании светлейшего князя императрице Екатерине Алексеевне жители Петербурга не услышали ни на следующий день, ни в какой другой. Зато в городе говорили о том, что из крепости сбежали то ли двое, то ли трое опасных преступников и их ловят по всему Петербургу. Те злодеи задумали извести лютой смертью государыню и виднейших сановников. Поэтому охрана царского дворца и всех домов знати значительно усилена. Горожанам велено докладывать обо всех подозрительных приезжих, в частности, о неком усатом брюнете высокого роста, блондине, который называет себя надворным советником Угловым, и его брате Иване, юноше, у которого правая рука искалечена.

Всю эту информацию друзьям сообщил тот самый усатый брюнет, то есть Дружинин, ходивший к дворцу и в самые людные места города, чтобы узнать новости. Правда, он бродил среди толпы, приняв некоторые меры предосторожности. Усы майор сбрил, нацепил парик, а к телу привязал разное тряпье, что придало ему округлость.

Углов с Ваней ожидали товарища на постоялом дворе, расположенном на окраине Петербурга. Они поселились там под другими именами, а Ваня постарался скрыть свою искалеченную руку – очень уж характерная была примета.

Дружинин рассказал друзьям все, что услышал, и спросил у Вани:

– Теперь ты убедился в том, что твой подзащитный нас обманывал? Он никогда не признается! Как ты думаешь его теперь наказать?

– Я, в общем-то, не слишком надеялся на то, что он раскается, – сказал Ваня. – Просто хотел дать ему шанс. А как наказать убийцу, я придумал, еще когда мы с Кириллом сидели в каземате. Помнится, дома, до заброски, я читал историю царствования Петра Второго и всегда удивлялся, не мог понять, почему Меншиков вдруг попал в опалу у юного императора. Три месяца после смерти Екатерины ходил в фаворитах, потом вдруг был лишен всех чинов и сослан в Сибирь. Почему? А потом я понял. Мы должны раскрыть Петру глаза на злодеяния светлейшего! Именно от нас он обо всем узнает. Точнее, от меня. Я собираюсь сходить во дворец Долгоруковых, где проживает великий князь Петр Алексеевич, и все ему рассказать.

– Как же ты доберешься туда? – спросил Дружинин. – По улицам рыскают шпики, всем на правую руку смотрят. Тебя могут схватить!

– Не схватят, – успокоил друзей Иван. – Мне Аня поможет. Она вечером должна подъехать. Отвезет меня в карете. А возле дворца Долгоруковых шпиков не будет. Меншиков такого хода от нас не ожидает.

Княжна Голицына не обманула. В условленный час карета остановилась неподалеку от постоялого двора, и Ваня сел в нее. В темноте его встретили горячие руки и теплые губы девушки. Влюбленные готовы были ехать бесконечно, но карета вскоре остановилась возле дома на Литейном проспекте.

Ваня собрал волю в кулак и вышел, шепнув на прощание:

– Я скоро.

Он поднялся на крыльцо и смело вошел в дом. Лакей с поклоном встретил стройного юношу в щегольском камзоле и спросил, как о нем доложить.

– Скажи, герцог Неаполитанский к великому князю Петеру, – на ломаном русском языке произнес Ваня.

Лакей удалился, а фальшивый герцог принялся прохаживаться по вестибюлю, стараясь не показывать, как больно ногам в тесных туфлях. Они, как и дорогой камзол, были взяты из гардероба князя Дмитрия Голицына, их привезла Аня.

Спустя несколько минут герцога пригласили в гостиную. Там он увидел белокурого одиннадцатилетнего мальчика с надменным выражением лица. Это и был великий князь Петр Алексеевич.

У его ног сидел здоровенный парень лет девятнадцати, в лосинах, обтягивающих бедра, и расстегнутой шелковой рубашке, открывавшей крепкий торс. Очевидно, это был наперсник будущего императора, князь Иван Долгоруков.

Лица обоих хранили следы недавнего возбуждения. Ваня вспомнил, что до заброски читал об их особых отношениях, и ему стало противно. Впрочем, к делу это не относилось.

Он отвесил учтивый поклон и произнес:

– Приветствую великого князя Петра, будущего государя империи Российской! А также вас, князь Иван.

– Здравствуйте, сударь, – учтиво, как требовал этикет, ответил мальчик. – Но почему вы именуете меня будущим государем? Этого еще никто знать не может. Ныне на троне пребывает императрица Екатерина. Ей могут наследовать ее дочери, Анна либо Елизавета.

– Да, так полагают многие, – сказал Ваня. – Однако знайте, что мне открыто будущее. В пределах Неаполитанского королевства я известен как великий астролог, провидец и знаток душ человеческих. Недавно при наблюдении звезд мне открылось, что в России будет править не Анна или Елизавета, а именно вы.