Мифы Туринской плащаницы - Евгения Грановская

– Противоядие против чего?

– Против порошка, которым отправили в нокаут Кишлевского, Абрикосова и Грифа. Эту дрянь африканские колдуны распыляют в лица тем, из кого собираются сделать зомби.

– О господи! – страдальчески ахнула Женя. – Значит, вы тоже станете… полутрупом?

Дьякон облизнул онемевшие губы и перевел взгляд на мини-бар.

– Там еще есть водка? – хрипло спросил он.

– Да.

– Принесите.

Евгения метнулась к мини-бару и выгребла из него весь алкоголь.

– Вот! – сказала она, высыпая бутылки на диван. – Тут и водка, и все остальное!

Отец Андрей кивнул и подвигал плечами.

– Мне действительно лучше, – сказал он. – Как только снова стану чернеть, вливайте мне в рот водку. – Дьякон через силу улыбнулся и неловко пошутил: – Посмотрим, победит ли «зеленый змий» в схватке с Черной Пантерой.

– У вас все еще темное лицо, – чуть не плача, проговорила Женя. – Как вы себя чувствуете?

– Отпускает, но с трудом. Все словно во сне…

Женя схватила бутылку с водкой.

– Выпейте еще!

Дьякон отхлебнул глоток.

– Ну как? – тревожно спросила Женя.

Дьякон растянул резиновые губы в улыбке.

– Теперь я в порядке. Если так пойдет и дальше, я превращусь в алкоголика.

Женя села на диван и вздохнула.

– Люди гибнут. Двадцать третье число на носу. А мы до сих пор не знаем, что это за «голова Аргуса» и где ее искать.

– Вы знаете, Евгения, – медленно заговорил отец Андрей, – пока я был в отключке, мне кое-что привиделось. Думаю, Гриф все-таки ошибся. «Голова Аргуса» находится не в Москве.

Женя повернулась и удивленно посмотрела на дьякона:

– А где?

– В Риме, – ответил он. – «Голова Аргуса» – это Колизей. Вспомните – он похож на огромный, многоглазый череп великана. Земля Колизея пропитана кровью тысяч людей. Когда римский папа Григорий Великий встретил послов Юстиниана, пришедших к нему из Византии, он дал им горсть земли из Колизея, завернув ее в богатые ткани, как высшую святыню.

– Колизей – святое место? – не могла поверить Евгения. – Никогда бы не подумала.

– И тем не менее это так. При императоре Нероне на месте Колизея было озеро, наполненное соленой морской водой. Система отводов и шлюзов до сих пор цела. Арену Колизея и сейчас можно заполнить водой за считаные часы. Это значит, что под Колизеем существует огромное количество подземных помещений.

– Да, но в стихотворении Гумилева говорится о тридцати шести свечах! – напомнила Женя, все еще недоверчиво глядя на дьякона.

Отец Андрей улыбнулся потемневшими, почти черными губами.

– Знаете, сколько сейчас государств на месте бывшей Римской империи? – спросил он и, сделав паузу, сам себе ответил: – Тридцать шесть. Как видите, все сходится.

– Но это косвенные улики, – возразила Женя.

Отец Андрей усмехнулся:

– Да. Но у меня есть и прямая. Вспомните про знаменитую гематрию Антихриста. В Апокалипсисе она назвала «числом зверя».

– Шестьсот шестьдесят шесть! – взволнованно проговорила Женя.

Дьякон кивнул:

– Да. Знаменитые три шестерки. Несколько столетий назад святой Ириней Лионский расшифровал эту гематрию. Он утверждал, что три шестерки означают два слова – «латинянин» и «титан». То есть три шестерки – это «латинский титан». А в переводе с итальянского «колизеум» означает «колоссальный, огромный». Как видите, все сходится. И «тридцать шесть свечей», и число зверя. Я уверен, что нужное нам место – это Колизей. Я готов дать руку на отсечение, что это так!

Женя задумалась.

– Да, все сходится.

Дьякон вдруг захрипел, лицо его потемнело. Женя быстро взяла бутылку и вставила ее в губы дьякону.

– Спа… сибо. – Отец Андрей вытер ладонью вспотевший лоб. – В Риме у меня есть один знакомый. Он возглавляет Институт внешних дел Ватикана. Его зовут монсеньор Солацци. Я думаю, монсеньор заинтересуется нашими выводами.

Дьякон поморщился и провел по лицу ладонями.

– Как я выгляжу? – пробормотал он.

– Лучше, – сказала Женя, с тревогой вглядываясь в его лицо. – Но лицо все еще темное.

– Я могу снова… Запишите… – Дьякон сделал над собой усилие и произнес твердым голосом: – Человека, с которым нужно поговорить, зовут архиепископ Микеле Солацци. Как я уже сказал, он директор ИВД.

– Вам надо к врачу! – сказала Женя. – Сейчас же!

Отец Андрей покачал головой:

– Нет. Врачи не помогут. Чтобы найти противоядие, нужно знать вид яда… Все в порядке. Я получил незначительную дозу. Надеюсь, через пару дней окончательно приду в себя. Если не сопьюсь, – с улыбкой добавил дьякон. – А пока – принесите мне мой телефон. Он в сумке… у двери.

Петроград, август 1921 года

– Николай Степанович, можно еще один вопрос? – крикнула с первого ряда молодая студентка с задорными глазами и толстой русой косой.

– Давайте! – кивнул Гумилев, стоя за кафедрой. – Но это будет последний!

– Как вы относитесь к поэме Блока «Двенадцать»?

– Плохо. Я считаю, что этой поэмой Блок заново распял Христа и еще раз расстрелял государя!

Зал зашумел.

– Христа никогда не было! – крикнул кто-то.

– И правильно расстрелял! – крикнул другой.

Гумилев поднял руку, и гул голосов в зале тут же утих. Николай Степанович окинул публику насмешливым взглядом, надменно улыбнулся и громко сказал:

– Товарищи студенты, друзья мои, я не скрываю своих взглядов. Я уверен, что лучшим способом государственного устройства является монархия.

– Революция смела монарха! – крикнул из второго ряда рыжеволосый студент. – Революция – это стихия, разлив реки, сметающий на своем пути развалины старого мира!

Публика одобрительно зашумела. Гумилев вновь поднял руку и пристально посмотрел на студента.

– Вы правы, это разлив, – согласился он. – Но чем шире разливается река, тем мельче она становится и тем мутнее ее воды. В конечном итоге, река отступает, оставив после себя обыкновенную бюрократическую тину.

– Вы говорите контрреволюционные вещи, Николай Степанович! – с досадой проговорила девушка с русой косой.

– Что ж поделать, если я так думаю, – пожал плечами Гумилев. – Я заявляю о своих взглядах открыто. Я несколько лет провел на войне и теперь не собираюсь ни с кем воевать. Война с собственным народом – подлое, безнадежное и глупое занятие.