Дивизия особого назначения. Освободительный поход - Фарход Хабибов

И движение снова возобновляется, мотоциклисты остаются добить раненых и зачистить территорию (ну трофеи там и т. д.), пацаны на байках, так что догонят.

В намеченном для засады месте нас ждет группа Петрухи, как заправские фельджандармы, кстати, видимо, тоже потрепали жандармерию (геноцид пришел, жандармы, к вам). Парни уже разведали окрестности и прикинули, что, где и как делать. Ну, молодцы, принимаем часть бойцов, и техники идут в обход, им придется же нападать с тыла, остальные заняты подготовкой, снова пришел Великов, двойственный младлей, он, видимо, решил довести меня до белого каления, опять просится в застрельщики. Ну и хрен с ним, ведь фиг же отстанет, рибоксидный клей и то легче отлепить. Половину бойцов, как и договаривались, увел к станции Ахундов (правда, у него ни танков, ни косилок), их задача, согласно плану, ударить после «отступления» застрельщиков на территорию Навалок с тыла, обойдя по полям и лесам ночным.

Тут же снимается на ганомагах, мотоциклах и «опеле» группа Хельмута, Хельмут озадачен и, захватив мост, должен послать краткую радиограмму. Радиограмма будет гласить «Опель блиц» при удачном исходе, а в случае неудачи Хельмут должен радировать «Мерседес LG-3000». Думаю, вражеские дешифровщики все затылки расчешут в кровь, но ни за что не угадают, что же значит та или иная радиограмма.

Велосипые минометчики отстали, причем у нас их целая рота, и они относятся к ведомству Гогнидзе, то есть к войскам бога войны. Структуру этой роты придумали Прибылов с Автандилом, жрецом бога войны. Итак, в роте три взвода, в каждом взводе по одному батальонному миномету калибром 82 мм (вообще-то два 82-мм и один немецкий 81-мм миномет) и по два ротных (которые 50-мм). К расчету батальонного миномета относятся командир расчета, второй, третий и четвертый номера расчета. Командир прицеливается и корректирует огонь, второй номер собственно стреляет, третий номер подносит мины, четвертый готовит мины по приказу командира (вышибной заряд нужен же разный). Остальные шесть человек отделения несут охрану, потому как минометчикам не до охраны себя. Почти так же устроено отделение ротных минометов: командир, второй номер и охрана. Потому в отделении два ротных миномета, а во всем взводе три отделения, третье отделение, совместно с охраной минометчиков, это отделение пулевой поддержки. Конечно, это вам не Дуэ со всякими Гудерианами да Мольтке[238], но для диверсионного налета самое оно. Правда, пока их использование не планируется, зато пусть ноги потренируют, а ножки у них с ДВС или с дизелем конкурировать слабоваты, потому отстали.

К атаке на станцию готовится группа застрельщиков, Романыч вызвался сам вести группу, собирают десять грузовиков, косилку, Т-34 с бронеприцепом и два БА. Ребятки собираются, подгоняют амуницию, оружие и ждут команды.

– Ну что, Игорич, счастливо оставаться, что ли? – говорит мне, обнимая, Семенов.

– Да и вам счастливого пути, товарищ майор госбезопасности. Ты это, Романыч, береги себя, как бы, если что случится, меня твое гебье со свету не сжило.

– Даже не надейся, я еще собираюсь Гиммлера повесить на Унтер-ден-Линден и потом жить до ста лет и няньчить внуков своих внуков. Усек, Васек?

– Ладно, с богом, давай, товарищ майор, – прощаюсь я с Семеновым, он вскакивает на подножку машины. Тут сзади кто-то кричит: «Стооооой», и я, и Игорь оборачиваемся, к нам бежит Онищук, его бойцы толкают к нам одетого в форму Вермахта парня.

– Чего тебе, Петр? – спрашиваю я, обернувшись всем корпусом.

– Товарищ капитан, товарищ майор госбезопасности, стойте, важная информация.

– Что еще у тебя? – говорит Семенов, командуя жестом водителю глушить мотор, остальные тоже глушат моторы.

– Как показал этот «язык», товарищ майор, комендант станции оставил на ночь маршевый батальон, то есть теперь на станции два батальона фрицев плюс рота украинцев. Надо что-то менять в плане, товарищи командиры.

– А «язычок» твой показал, где расположился этот батальон?

– Да там же, на станции, в станционных помещениях.

– Любимов, у тя на гаубицах еще боеприпасы есть?

– Да, Романыч, по десятку полтора снарядов для всех трех гаубиц есть.

– А где этот Онищук, который испанец, ми амиго донде эста?[239]

– Эстой акуи, ми команданте[240], – и перед нами появился Онищук «испанец».

– Слушай, Онищук (вздрогнули оба Онищука), как ты думаешь, где нам лучше поставить гаубицы, чтобы ударить по станции, ты же тут вроде местного?

– То есть желательно, чтобы позиция была закрытой?

– Конечно, амиго, и где же расположить нам батарею?

– Двор пана Стародомского – самый лучший вариант, он на окраине, легко войти и легко уйти, да и станцию спокойно достаем.

– Тогда берешь в свое подчинение Полуэктова с гаубицами, кстати, можете и небельверфер взять – и вперед, в гости к пану Стародомскому. И все выполнять, пока готовитесь и ждете, как только начинается стрельба, выстреливаете весь запас – и сюда. Встреча в этой точке. Все ясно?

Накомандовавшись, товарищ майор госбезопасности, архистратиг, сел в грузовик и, пустив вонючий дым от синтетического бензина германского производства, группа ушла вперед. А нам остается только ждать, как отреагирует немец на чингисхановский прикол. Хотя чем лучше немецкие войска войск Хорезмшаха Мухаммеда[241] или войск Мстислава Удатного? Да ничем, те тоже не слабые солдатики были, но Чингисхан переиграл и тех и этих. Блин, надо срочно кого-нибудь послать к Ахундову, чтобы они не ударили во время обстрела. Чуть не забыл и посылаю Петруху на мотоцикле догнать Ахундова и рассказать об изменении планов, тем более рация у него в мотоцикле. Короче, по рации скоординируем момент нападения. Уехал Петруха.

От переживаний захотелось курить, беру сигаретку у курящего рядом бойца, немецкая сигаретка, «Юно» называется. Но это реально не «Кент»-восьмерка, в будущем я курил кентяру, а «Юно» паршивое на кентозаменитель не тянет, но на нет и суда нет, на халяву сойдет и Юно-говно. Тут кто-то рвет у меня изо рта сигарету, опа, это женская фельджандармерия, некий военветврач Бусенко.

– Ты что, снова куришь? – начинает наезд на меня Анюта.

– Прости, милая, я это… как его… ну это… по привычке, – и топчу брошенную наземь Бусинкой сигаретку.

В голову лезут всякие мысли, типа, а вдруг немчура щас порубает, на фиг, наших? Не хотелось бы терять Игоря (и Аню), семипятничного младлея Димку и остальных ребят. И тут начинается далекая и не громкая канонада, но из-за того, что ночь, мы слышим отлично. Это семеновцы напали по заветам степного Наполеона, хотя если сравнивать Наполеона и Чингисхана, то бонапартик намного пожиже старика монгола будет, Темучжин не на острове тюремном умер[242]. Тут к грохоту семеновской летуче-бегучей группы добавляется канонада от гаубиц Полуэктова. Денис, как и договаривались, закинул все снаряды на станцию (метит, конечно, в место ночлега маршбатяка, типа привет из Бреста, образца 22 июня) и замолкает вместе с орудиями, значит, ноги делает.