Диверсанты Его Величества. "Рука бойцов колоть устала" - Сергей Шкенев

Зубков проводил убегающего Николая взглядом и подмигнул сидевшему на пустом ящике из-под ракет казаку:

— Вот так, Абрам Соломонович, и выходит дурь из юных романтиков.

Старший урядник Петров с сомнением покачал головой:

— В ем и дури-то нет, вся уже вышла. Я думал, помрет царевич ночью от морской болезни.

— От этого не помирают.

— Вот и не хочется, чтобы он первым стал. Победа мальчонке нужна, собственноручная. Тогда не только качка, и сам черт не страшен покажется.

— Где я ее возьму, ту победу?

— Море большое.

— И?

— И все! Что нам стоит самую малость к английским берегам прогуляться? Основные силы у них в проливе, а мы краешком… Мелочишку какую-нибудь заполюем…

— Мелочишку, говорите?

— Если другого ничего. В степи и жук — баба.

Николай сосредоточенно рассматривал волны за бортом и не обратил никакого внимания на команды капитан-лейтенанта Зубкова. Какое ему дело до румбов и нордов с вестами? Или норд-норд-вестами? Да без разницы…

Спустя два дня. Побережье Нормандии.

— И где этого Зубкова черти носят? — Капитан Нечихаев требовательно смотрел на Дениса Давыдова. — Все мыслимые сроки вышли, а Георгий Всеволодович до сих пор не соизволил заявиться. Опаздывает!

— Задерживается, — поправил Мишку Денис Васильевич. — Шторм, туман, неизбежные на море случайности, то да се…

— Не выгораживайте. За неделю досюда можно даже на веслах дойти, а у него машина.

— Появится, куда денется.

— Угу, а я пока буду минометы репой заряжать. Оружие массового поражения — англичане попросту умрут со смеху.

Для претензий капитана Нечихаева имелись веские основания — подходили к концу боеприпасы, а мины с новым веществом уже не оказывали прежнего воздействия на неприятеля. Нет, они все так же вызывали жуткий понос на две недели, но не возникала былая паника. Разобрались. Собаки…

Первое время противник пребывал в растерянности и, что самое главное, с большой охотой принялся уничтожать сам себя. Незаряженные отстреливали больных, дристуны более-менее успешно защищались, дезертиры воевали против первых и вторых… Сейчас тяжелее — начались массовые выздоровления. Мало того, излечившиеся приобрели стойкое безразличие к последующим обстрелам, и междоусобица окончательно сошла на нет. Плохо…

— Георгий Всеволодович обязательно придет! — Судя по тону, Давыдов пытался убедить в первую очередь себя.

— Да, а мы уподобимся тремстам спартанцам.

— На самом деле их не существовало, а басню про Фермопилы придумал Геродот. Или Гомер, точно не помню. Хотя, может быть, и Аристотель.

— Гомер жил раньше.

— Для вымышленных персонажей это несущественно. Вот я тоже пишу книгу о будущем.

— Дадите почитать?

— Ну, как сказать…

— Стесняешься! — Мишка по старой привычке перешел на фамильярное обращение. — О чем она?

— Обыкновенная фантазия. И про войну, конечно.

— Война обязательна?

— Я, кроме нее, и не видел ничего толком в жизни. Не о любви же писать? Вот представь, Миша, напишу роман о женщине, из-за несчастной любви и осуждения обществом бросившейся под поезд…

— Поезд на конной тяге? И при скорости четыре с половиной версты в час?

— Вполне приемлемое допущение в литературе. Но дело не в том, Миша! Кто будет сие читать?

— Если под поезд, то читать не будут, — согласился Нечихаев. — Ей нужно застрелиться из дуэльного пистолета, лучше дробью. Или кто-то пусть ее топором зарубит — публика любит кровь и жестокость.

— Эх! — тяжело вздохнул Денис Васильевич. — Лучше про войну.

Капитан третьего ранга постеснялся сказать другу, что рукописи уже заняли половину шкафа в каюте. Там всякое. Есть истории про битвы воздушных шаров, про полеты из пушки на Луну, про подводную… Нет, про нее пока нельзя — недавние испытания потаенного судна хоть и закончились полной неудачей, но до сих пор окутаны завесой секретности. Про подводные лодки нельзя.

Можно о самодвижущихся бронированных механизмах на паровом ходу, о летающих машинах, построенных по чертежам Леонардо… даже о ракетах, способных достичь Нового Света и там взорваться. Но нельзя давать это на прочтение Нечихаеву — засмеет.

Отцы-командиры встретились не просто так — обеспокоенный малым запасом патронов и мин, капитан решил лично прибыть на фрегат, чтобы уполовинить тамошний боезапас. Всех других Давыдов отправлял несолоно хлебавши, а теперь пусть попробует отказать давнему другу!

— Денис, я тебе по двадцать выстрелов оставлю и три десятка ракет. Все равно скоро уходишь.

— Побойся Бога, Миша! — Командир «Баламута» в волнении подскочил с бревна, служащего лавкой у зажженного костра. — Мне чем воевать?

— Ракет хватит, чтобы отбиться, тем более пушка есть.

— К ней два снаряда.

— В Кенигсберге или Риге пополнишь запас. Штуцера трофейные дам, надо?

— А себе их чего не оставишь?

— Смеешься?

— Ладно, по сорок патронов на ствол мне хватит, — сдался Давыдов.

— Мы не на базаре! А встретишь в море Зубкова — заберешь в счет нашей доли.

— Встречу, как же… — Капитан третьего ранга плюнул в костер. — Знать бы только, где его черти носят.

В это же время. Северное море.

День выдался замечательный, как будто и не зимний совсем. Такие иногда случаются у восточного побережья Шотландии, и тогда древние, выжившие из ума старухи шепчут беззубыми ртами:

— Дивный народец свадьбы играет.

Может быть, они и правы — в мире встречается столько необычного, что найдется в нем место и фейри с эльфами. Но бывалого моряка этим не удивить — загадкой больше, загадкой меньше… Хорошая погода важнее любых загадок!

— С упреждением наводи, с упреждением!

— Не ори под руку канониру! — Старший урядник Петров отвесил полновесный подзатыльник непрошеному советчику и кивнул ворочающему ракетный станок Николаю: — Не торопись, сейчас мы их нагоним, тогда и стрельнешь.

«Забияка» шел под парусами, так как Зубков решил поберечь изношенную машину, но у его противника не было шансов удрать — двадцатипушечный английский шлюп проигрывал в скорости не менее трех узлов. Погоня длилась третий час и близилась к логической развязке, несмотря на все нежелание предполагаемой жертвы стать таковой. Но вот у кого-то там не выдержали нервы — корма англичанина окуталась дымом, и два ядра подняли столбы воды по курсу фрегата.

— Ретирадными бьют, — пояснил Абрам Соломонович. — На самом пределе дальнобойности.