Белые Волки Перуна - Сергей Шведов

Значит, до смерти. Ставр с Хабаром переглянулись - то ли много принял сегодня на пиру князь Владимир, то ли не всё ладно складывается у него с волхвами Перуна. А ничего более не шло на ум. Виданное ли дело, чтобы пустая ссора бражников оборачивалась смертным боем. Ну, боярин Хабар ладно, он не был в Киеве больше года, а почему боярин Ставр не знает, что у него делается под носом?

Переговорили между собой бояре, пока шли от стола во двор, но ни Басалай, ни Отеня, ни Блуд ничего внятного не сказали новгородцу. Выходило, что просто спьяну затеял возню Великий князь. Человек он, конечно, молодой и во хмелю вздорный, но прежде он не был склонен к глупым и опрометчивым поступкам.

- Какие ему Ратша и Шварт советчики, - вздохнул воевода Отеня. – А больше он никого не слушает. Много будет вреда Киеву, если князь станет все решать, не спрашивая старшину.

Ладомир ещё сбрасывал с себя рубаху, когда разоблачившийся Корчага выступил на средину круга. Боярин Басалай даже языком зацокал, на него глядя. Гора мяса. Да разве такого сдвинешь с места, а если сдвинешь, то он тебя же и придавит до смерти. И с чего это взъелся князь Владимир на боярина Ладомира? Говорят, что плешанский воевода привез ему подати из тех краёв, о которых в Киеве не слышали ни при князе Святославе, ни при князе Ярополке. Выходит, что пьяная блажь дороже жизни дельного воеводы?

Роптать не роптали бояре, а всё же обидно. Тем более что мечники Владимировой дружины стояли кучно поодаль и скалили зубы на киевскую старшину. Вообразили, срамники, что если приласкал князь, то можно уже не чтить обычаев дедовских.

Сам князь Владимир встал на крыльце. Ошую от него - боярин Ратша, одесную - боярин Шварт, а за спиной князя - Шолох с вилявой улыбочкой на устах и вечно мрачный Нур. Ни про того, ни про другого мечника никто ещё в Киеве не сказал доброго слова, так и кличут их княжьими псами.

- Если Ладомир не в первых объятиях будет удушен, то я шапку бобровую отдам, - сказал боярин Басалай. - А если он устоит и во второй сбивке, то берите с меня кубок золотой греческой работы.

- Я принимаю твой заклад, - высунулся Хабар. - Бобра за бобра, кубок за кубок. А если побьёт Ладомир Корчагу?

- Тогда бери мою ладью, боярин Хабар, - засмеялся Басалай.

Слово не воробей, вылетит, не поймаешь, но Хабара какой-то леший в бок толкнул, поймал он того воробья и свою ладью против чужой поставил. Боярин Ставр даже ахнул от такой Хабаровой горячности, а Басалая затрясло от радостного смеха. Другие бояре тоже зашевелились - если новгородец тронулся умом, то почему бы не воспользоваться такой оказией. То ли перепил Хабар за столом, то ли шлея ему попала под хвост, но только ни на знаки Ставровы, ни на тычки он уже внимание не обращал и только что последнюю рубаху на кон не кинул.

А когда опамятовал немного времени спустя, то уже поздно было. Осталось только исходить на пот да надеяться, что Перун не оставит своего Волка в трудный час.

Князь Владимир посмеивался, слушая боярские споры, а потом неожиданно предложил Хабару:

- Со мной не желаешь побиться об заклад, боярин?

Хабар, который и без того проставился в дурном запале, отрицательно затряс головой и развёл руками.

- Я готов с тобой об заклад биться, князь Владимир, - сказал Ладомир. - Если одолею я Корчагу, то взятые мной под твою руку ятвяжские городки - мои, и подати тоже мои, ну а если верх возьмёт Корчага, то вся моя доля от добычи в тех городках - твоя.

- Неравный заклад, - крикнул боярин Шварт. - Великий князь в убытке.

- Как это в убытке, - возмутился немного отошедший Хабар. - Эти городки Ладомировыми стараниями взяты под княжью руку, под ней и останутся до века.

- Я заклад принимаю, - усмехнулся Владимир. - Начинайте.

Загоготали, заржали стоялыми жеребцами княжьи мечники, поддерживая своего товарища, который качнулся на противника могучим дубом. Куски мяса рвал Корчага из бычьего бока и рога ломал, отворачивая голову упрямого животного. Как обхватил он шею Ладомира, так в брюхе у Хабара что-то ёкнуло. Шутка сказать, ладью проставил со всем закупленным в Полоцке товаром. У боярина Басалая рожа залоснилась от удовольствия. Но рано обрадовался киевлянин - и шея Ладомирова выдержала, и противники, ударившись грудь в грудь, разошлись в стороны. Бобровая шапка, конечно, не большой прибыток в Хабаровом хозяйстве, но тут ведь другое важно - не слабее Ладомир оказался Корчаги, и с пылу взять его не удалось.

А дальше случилось уж совсем непонятное - Ладомир вдруг стремительно подсел под своего кряжистого противника и, захватив правый локоть, бросил его через себя так, что Корчага прошёлся ушами по земле, как это и было ему обещано. Белый Волк обхватил своего обеспамятовавшего противника за шею - оставалось только крутануть, чтобы хрустнули позвонки.

- Перун не нуждается ныне в крови своих печальников, - сказал Ладомир, глядя на Владимира. - А потому не стану я лишать Корчагу жизни.

- Твоя взяла, Ладомир, - холодно отозвался Великий князь. - И городки тоже твои.

Боярин Хабар порозовел от удовольствия, а боярин Басалай посерел от потерь. Прочие проигравшие почёсывали затылки - совершенно, казалось бы, верный был заклад, и Корчага смотрелся дубом необоримым. Но недаром же говорят, что побеждает не тот, кто сильнее, а тот, на чьей стороне правда и бог. Перун ещё раз показал, что не даст в обиду своих Волков. Вот и подсчитывай теперь убытки. Но каков Хабар - всех обобрал, а с боярина Басалая только что штаны не снял. Недаром говорится, кто свяжется с новгородцем, тот сам себе враг.

Вернувшись к княжьему столу, бояре подсластили горечь потерь мёдом. Князь Владимир смотрелся не лучше Басалая, хотя убытки понес небольшие. Эка важность, два ятвяжских городка, которые то ли есть, то ли их совсем нет за дремучими кривецкими лесами. Обида для князя в другом: вышел он пред всей старшиной кругом неправым, а восторжествовал над ним какой-то там плешанский воевода, которого вообще не следовало сажать за великокняжеский стол.

Боярин Блуд Владимирову сраму был рад, хотя сохранял на виду у княжьих псов скорбно-спокойное выражение лица. Да и радость его вскоре поблекла. Какая корысть Блуду в том, что плешанский воевода прищемил хвост верному княжьему псу. Боярин Хабар торжествовать может - Басалая он ловко обвёл вокруг пальца, да и в ятвяжских землях, говорят, хапнул немало. А у боярина Блуда с последнего Владимирова похода одни убытки. Разжились в том походе только княжьи ближники, Шварт и Ратша, ну и воевода Отеня тоже ухватил своё. Может, с тех барышей и раздулось ещё больше его и без того толстое тело. Конь скоро не удержит киевского воеводу.

- Хорош молодец, - Отеня облизнул жирные пальцы и повернулся к Блуду. - И ухватист, и силён, и разумен. Хабар сказал, что под рукой плешанского воеводы уже сто мечников и все конные. Едва ли не первым боярином стал он в полоцких землях. А всего-то год минул с тех пор, как при этом молодце не было ничего кроме волчьей шкуры. Так вот ныне, боярин Мечислав, выходят в старшину.