Посольство монахов-кармелитов в России. Смутное время глазами иностранцев. 1604-1612 гг. - Инесса Магилина

Таким образом обстояли дела, когда маленький флот с нашими путешественниками достиг Царицына. Разобравшись в ситуации, московские послы были весьма озадачены, так как было в равной степени опасно как останавливаться, так и продолжать плавание до Астрахани. В самом деле, население Царицына было весьма склонно поддерживать Дмитрия, и было сдержанным только в проявлении своего отношения к воеводе, который вовремя успел распространить на месте осады Астрахани благоприятные новости в пользу Василия. Учитывая все это, послы приняли решение, казавшееся им абсолютно разумным: они остановятся, но из лодок выходить не будут до тех пор, пока не узнают о капитуляции осажденного города. «Это не долго продлится, – думали они, – и скоро караван сможет отправиться снова в путь». Сразу же скажем, что они обманулись в своем ожидании: прошло много времени, прежде чем в Царицыне узнали, что армия Василия была вынуждена снять осаду и расположиться зимними лагерями по волжскому берегу в девяти километрах от Астрахани.

Шли дни, не принося никаких перемен в положении путешественников. Наши миссионеры скоро с досадой осознали, что решение, принятое московскими послами, не согласуется с их личными планами. Холодное время года было у порога: вот-вот могли возникнуть новые политические осложнения и подвергнуть опасности судьбу иностранцев: задерживаться и дальше означало отложить путешествие на неопределенный срок, а возможно, и сделать его совсем невыполнимым. Посоветовавшись, монахи решили, что двое из них, о. Павел-Симон и о. Иоанн-Фаддей, тайно отправятся и будут искать возможность проникнуть в Астрахань, где, используя имя Дмитрия, их бывшего покровителя, будут стараться заполучить свободу передвижения для себя и своих товарищей. Это был смелый план, он показывал большое мужество наших отцов-миссионеров. Но Господу было угодно помешать его осуществлению. Отъезд был назначен на 7 сентября, канун праздника Рождества Богородицы, но именно в ночь, которая предшествовала празднику, о. Павел-Симон слег в постель в сильном жару, который не отпускал его в течение месяца и неоднократно подвергал его жизнь опасности. Невозможно выразить, какие муки пришлось испытать служителю Всевышнего во время этой болезни, учитывая то, что не было ни врача, ни лекарств. Чтобы облегчить жажду, которую он испытывал по причине лихорадочного состояния, неотесанные жители побережья могли предложить только отвратительное вино, в котором они кипятили растолченные головки чеснока. В такой экстремальной ситуации о. Павел-Симон надеялся на милость Небесного Врача; его компаньоны присоединились к нему в совместной молитве, обращенной к Всевышнему. И их вера была не напрасной: в то время, когда казалось, что больной вот-вот перестанет дышать, к нему вдруг полностью возвратилось здоровье.

Наступил октябрь, стали ощутимы суровые признаки зимы. Для путешественников стало невозможным дальнейшее пребывание в лодках. Московские послы по-прежнему придерживались мнения, что нельзя двигаться дальше до тех пор, пока Астрахань не будет возвращена; они решили, что нужно высадиться на берег и устроиться, как получится, у жителей Царицына. Тогда миссионеры и посол Персии стали просить, чтобы хотя бы им было разрешено отправиться в Астрахань, потому что их положение по отношению к повстанцам было иным, чем у москвичей. Но им было заявлено, что воля царя состояла в том, чтобы они не расставались, и что они должны этому подчиняться.

Понятно, что наши миссионеры испытывали горькую досаду оттого, что вынуждены были застрять в Царицыне на всю зиму и, таким образом, отложить свое прибытие в Персию, единственную цель их устремлений. Но могли ли они предвидеть все то, что их ожидало? Телесные и душевные страдания, которые они претерпели в Царицыне, таковы, что ужас охватывает при их упоминании. Они бы казались невероятными, если бы наши отцы, честность которых не вызывает никакого сомнения, не упомянули о них в донесениях о своем путешествии.

Путешественников в то время было много, и в Царицыне совсем не было мест. Вот почему миссионеры вместе с переводчиками (всего 8 человек) нашли для житья одну-единственную комнату, в которой не было и четырех метров и где их, естественно, ожидали всякого рода неудобства. Наши отцы надеялись, по крайней мере, получить возмещение за все это в утешении своей набожностью – то есть в торжественном богослужении, участвуя в высочайшем таинстве причастия, которого они были лишены в течение долгого времени. Но им пришлось разочароваться. Прибыв в церковь прихода, чтобы отслужить обедню, они заметили с болью, что вино для причастия не только выдохлось, но полностью непригодно, священник же использует его без зазрения совести. Они спросили, знает ли он, что употребление этого испорченного продукта не приносит пользы и не является законным. На это священник невозмутимо ответил, что он это знает, но не хочет терять вознаграждение. Ужаснувшись при виде такой кощунственной скупости и глубочайшей слепоты, наши отцы осыпали его упреками и стали умолять не делать этого, но все было безуспешно. Скоро, впрочем, они убедились в том, что священники этой нации, так же как монахи и прелаты, предавались самым грубым привычкам, лжи, испорченности, пьянству, распутству, публичному сожительству и что этот образ жизни был следствием их глубокого невежества. Но было обстоятельство еще более плачевное: эти несчастные, не стремясь очиститься от грязи, не боялись ежедневно подниматься на алтарь и предлагать Святые Дары. Пусть читатель не удивляется и не будет шокирован таким поведением схизматиков: только полная правда может освободить человека от тяжести греха.

Если духовенство было таким испорченным, нужно ли было удивляться тому, что миряне обоих полов под влиянием столь пагубных примеров, в свою очередь, предавались самым ужасным порокам и безудержной вольности. От всего этого наши миссионеры постоянно испытывали тяжесть на сердце, а глаза наполнялись слезами. Их письма содержат по этому поводу такие невероятные детали, которые деликатность нашего языка не позволяет выразить.

Оказывая своим служителям огромные милости, Господь допустил, чтобы они были подвергнуты чрезвычайно тяжелым телесным лишениям. Так как за время этого длительного перерыва в путешествии была съедена вся провизия, привезенная из Казани, а небольшое поселение, каким был Царицын, не могло снабдить продуктами столько людей, наши монахи получали едва половину того, что могло их еще держать на ногах. Но к мукам голода, которые они, кстати, выдерживали с героическим мужеством, прибавилось вскоре обстоятельство, поставившее их в очень сложное, полное опасности положение.

Между двумя московскими послами обнаружилось серьезное разногласие: один из них, объявив себя сторонником Василия, не прекращал поносить и обидно злословить в адрес Дмитрия; другой же, будучи охвачен совсем противоположными чувствами, открыто защищал притесняемого. Находясь между этими двумя крайностями, наши миссионеры осмотрительно воздерживались от всяких открытых проявлений в пользу как одной стороны, так и другой. Это поведение получило всеобщее одобрение, но оно раздражало первого из московских послов, а также персидского посла, который с готовностью стал на сторону узурпатора с целью войти к нему в милость и получить от него еще более великолепные подарки, чем те, которыми его осыпал Дмитрий. Эти двое хотели обратить себе на пользу то растущее уважение, которое получали наши отцы, и то влияние, которым они стали пользоваться благодаря своей добродетели. Те двое старались их завоевать, ссылаясь на самые весомые доводы, пытаясь повлиять на их решение публично и решительно объявить себя противниками как личности Дмитрия, так и его действий. Тогда отец Павел-Симон от своего имени и от имени своих товарищей дал ответ, полный мудрости: его и его товарищей могли бы обвинить в безрассудстве, если бы они вмешались в партийную борьбу; римский папа и вышестоящее начальство абсолютно определенно запретили им вмешиваться в политические дела: дела такого сорта, кстати, находятся вне целей их ведомства; как слуги апостолов, они имеют единственную цель – добиваться духовного богатства для людей, проповедовать мир согласно Евангелию, гасить пламя раздоров; их долгом было уважать тех, кто владеет временной земной властью, и они не могли позволить себе обращать к ним оскорбительные слова, если не хотят идти вопреки христианскому и религиозному милосердию.