«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Анализ десятни новиков 1596 г. показывает, что в целом земцы не слишком высоко котировались в служебном отношении. Если новики из «московских» фамилий начинали свою службу с оклада в 300 четвертей, то для новиков из числа земцев этот уровень был в два раза ниже – всего 150 четвертей[515]. Количество дворовых детей боярских из земцев не соразмерялось с их общей численностью. В десятне 1606 г. почти все они были записаны в качестве городовых детей боярских. Исключительно из их числа комплектовались дети боярские, «которые осадную службу служат».

Часть земцев этого времени могла быть еще не поверстана в службу. Неслужилые земцы не слишком выделялись из городских «разночинцев». Смоленская крестоприводная книга 1598 г. упоминает среди пятидесятников, которые в большинстве случаев набирались из числа посадского населения, В.Х. Дернова и Л.А. Ширкова[516]. Вполне вероятно, что они принадлежали к хорошо известным в Смоленской земле земецким фамилиям. Согласно десятне 1606 г. только осадную службу несли сразу 33 представителя Дерновых и несколько Ширковых.

Земцы представляли собой богатую питательную среду, из которой вышла значительная часть смоленских детей боярских начала XVII в. С определенной долей условности в составе смоленской корпорации согласно десятне 1606 г. можно насчитать не менее 440 потомков прежних смоленских бояр (35,12 % от общей численности). Это соотношение подтверждается в десятне новиков 1596 г. Здесь было записано 75 детей боярских и 36 земцев. Без учета Полтевых, Р.В. Чечетова, А.С. Бердяева и Груздавцевых, переведенных в «дети боярские», выходцами из земцев были 32,4 % смоленских новиков.

Другой отличительной особенностью смоленской корпорации, особенно в сравнении с соседними «городами» – Вязьмой и Дорогобужем, было отсутствие в ней представителей аристократических фамилий. Если не брать в расчет детей боярских смоленских архиепископов, принятых в смоленский «город» в конце XVI в., то генеалогический состав местных служилых людей отличался высокой степенью худородности. Лишь некоторые фамилии можно было условно отнести к «добрым»: Полтевы, Дедевшины, Башмаковы, Беклемишевы, Чихачовы, Корсаковы, Шушерины, Битяговские, Монастыревы. Далеко не все из них, однако, сумели проявить себя должным образом в дальнейшем.

Первые места в смоленском «городе» занимали в начале XVII в. выходцы из «местных» фамилий, не имевшие прежде представителей в структуре Государева двора (Зубовы, Дивовы). Многочисленные Зубовы занимали ранее скромное положение среди переславских служилых людей.

Поздние поместные раздачи в Смоленском уезде существенно отличались от «шаблона» предыдущих десятилетий. В Вяземском и Дорогобужском уездах московское правительство изначально стремилось создать нужную ему структуру поместных корпораций, переселяя туда представителей княжеских и боярских родов. В Смоленском уезде поместная колонизация шла более хаотично. Значение имело быстрое наращивание количественной массы служилых людей, а не их качественный состав.

Дворовые дети боярские, как группа в составе местного «города», поздно фиксируется в Смоленске. Эта прослойка определенно существовала здесь в начале XVII в. и вряд ли была известна несколькими десятилетиями ранее. Попавшие сюда в ходе поместных переселений дворовые дети боярские продолжали числиться по бывшим корпорациям (Р.С. Шонуров, Е.Р. Шушерин) или вовсе исключались из дворовых списков (А. и В.М. Битяговские)[517].

Многие фамилии в десятне 1606 г. имели своих представителей среди дворовых и городовых детей боярских. Разнесение нередко затрагивало родных братьев. М. Истомин Монастырев был дворовым, а его брат Петр – городовым. Подобным образом обстояло дело с Г. и М. Валуевыми Румянцевыми, а также И. и Ю.И. Дивовыми. П. Истомин Монастырев в 1550-х гг. упоминался в можайской рубрике Дворовой тетради, что говорит о пересмотре его служебного статуса[518]. Эти группы отличались неустойчивостью. А.И. Тухачевский числился в десятне 1606 г. как дворовый, а его сын Матвей проходил среди городовых детей боярских. Такая же ситуация повторилась в семье Довотчиковых[519].

Нереализованными долгое время оказались также предпосылки для появления смоленских выборных дворян. Помимо частой службы в качестве приставов смоленские дети боярские в 1570–1580-х гг. нередко выполняли службы общегосударственного характера. В 1571 г. в составе посольства князей Г. Мещерского и И. Камбарова находились дворяне Ф. Потемкин и И. Ширяев Зубов. Именно эти лица впоследствии сделали выдающуюся карьеру. Ф.И. Потемкин в 1580 г. ездил на рубеж к папским послам, а затем был отправлен в качестве посланника к датскому королю. В 1587 г. ему было поручено сопровождать в качестве пристава имперских послов. По сообщениям родословных, он был «первый голова в Смоленске». И. и М.Н. (Ширяевы) Зубовы были в 1571 г. среди поручителей по князе И.Ф. Мстиславском. Через несколько лет И.Н. Зубов известен на дьяческой службе в Посольском приказе. Впоследствии он покинул дьячество и производил писцовые описания нескольких уездов[520].

Можно назвать и несколько других имен смоленских помещиков, выполнявших свойственные выборным дворянам поручения. По данным родословной, Воин Дивов в 1577 г. был есаулом в полках (вероятно, у смолян) в походе на Кесь. В разрядах сохранилось известие о посылке в 1582 г. «в дворянех из Смоленска» Д. Шушерина в Крым. Наконец, Г.М. Полтев в 1587 г. был воеводой на Ливнах. Безусловно, именно эти фамилии образовывали элиту смоленской корпорации. Впоследствии именно из числа их представителей комплектовались местные выборные дворяне[521].

После 1587 и до 1602 г. подобная практика прекратила свое действие. Придворная и «стратилатская» служба смоленских детей боярских носила ограниченный характер. Тот же Г.М. Полтев упоминался в качестве воеводы лишь однажды. Судьба И.Н. Зубова, продолжившего службу в качестве дьяка, а затем сложившего с себя дьячество и добившегося благодаря этому высокого служебного положения, была показательна в этом ряду. Его примеру в дальнейшем последовал Нелюб Суколенов[522].