Энни из Эвонли - Люси Мод Монтгомери

– Я не буду вмешиваться в твои дела, а ты в мои, – решительно заявила миссис Рэйчел, – а что касается детей, то я буду рада делать для них все что могу. Только я не буду брать на себя одну ответственность отвечать на вопросы Дэви, вот. Я не энциклопедия и не какой-нибудь юрист из Филадельфии. Тут уж Энни будет не хватать.

– Иногда ответы Энни такие же странные, как и вопросы Дэви, – сухо заметила Марилла. – Дети будут скучать по ней, это несомненно. Но нельзя же ее будущим жертвовать во имя жажды знаний Дэви. Когда он задает вопросы, на которые я не могу ответить, я говорю ему, что за детьми надо присматривать, а не прислушиваться к ним. Меня так растили, и я думаю, что это правильно, по крайней мере не хуже всех этих модных разговоров о воспитании детей.

– А все-таки методы Энни удались в отношении Дэви, – с улыбкой заметила миссис Линд. – У него характер изменился к лучшему, вот.

– Да, он неплохой мальчуган, – согласилась Марилла. – Никогда не думала, что так полюблю этих ребятишек. Дэви ему пальца в рот не клади, а Дора – прелесть девочка, хотя она, как бы это сказать…

– Монотонная? Это точно, – помогла Марилле миссис Рэйчел. – Как книга, в которой все страницы одинаковые, вот. Дора будет хорошей, надежной женщиной, но от нее не придется ждать чего-то необычного. Что ж, с такими людьми хорошо жить, даже если они не так интересны, как люди другого склада.

Гилберт Блайд был, пожалуй, единственным человеком, которому весть об уходе Энни из школы доставила только радость. Ученики Энни смотрели на ее уход как на настоящую катастрофу. С Аннеттой Белл, когда та пришла домой, случилась истерика. Энтони Пай нарочно подрался с двумя ребятами, чтобы дать выход своим эмоциям. Барбара Шоу плакала всю ночь. Пол Ирвинг вызывающе заявил своей бабушке, чтобы та не надеялась он всю неделю не будет есть овсяную кашу.

– Я не могу, бабушка, – объяснял он. – Я не знаю, смогу ли я есть вообще. У меня такое ощущение, словно ком в горле застрял. Я бы заплакал по дороге из школы, если бы меня не ждал Джек Доннелл. Я думаю, когда лягу в кровать, то заплачу. А завтра по моим глазам это не будет заметно, а? Зато облегчение. Но кашу я есть не буду. Мне надо мобилизовать всего себя, чтобы не сдаться, а я буду тратить силы на эту кашу. Эх, бабушка, я не знаю, что буду делать, когда моя прекрасная учительница уедет. Милти Бултер говорит, спорить буду, что школу поведет мисс Эндрюс. Я полагаю, что мисс Эндрюс очень хорошая, но я уверен, она не будет так понимать меня, как мисс Ширли.

Диана тоже с пессимизмом смотрела на отъезд Энни.

– Следующей зимой здесь будет жуткая тоска, – мрачно сказала она как-то вечером, когда серебряная луна поднималась сквозь ветви вишен и освещала восточный скат крыши мягким мечтательным сиянием, и, освещенные этим сиянием, Энни и Диана сидели и разговаривали с Энни у окна на своем низком кресле-качалке, а Диана на кровати, скрестив ноги по-турецки. – Вас с Гилбертом не будет. И Алленов тоже. Мистера Аллена собираются пригласить в Шарлотт-таун, и, конечно, он примет приглашение. Это очень плохо. К зиме мы осиротеем. Только и останется слушать бесконечную вереницу кандидатов. Половина их гроша медного не стоит.

– Во всяком случая, я надеюсь, сюда не пригласят мистера Бакстера из Восточного Графтона, решительно заявила Энни. Он не прочь, чтобы его пригласили сюда, но больно уж скучно он ведет службу. Мистер Белл говорит, он священник старой школы, а миссис Линд говорит, что все его проблемы от несварения желудка. Его жена, мол, кажется, очень плохая кухарка, и миссис Линд говорит, что если мужчине приходится две недели из трех питаться плохим хлебом, то и теология от этого не может не страдать. Миссис Аллен очень не хочется уезжать отсюда. Она говорит, что все были так добры к ней с самого начала, еще когда она была невестой мистера Аллена, что у нее впечатление, будто она покидает людей, с которыми прожила всю жизнь. К тому же здесь могила их ребенка, ты же знаешь. Она говорит, что не знает, как она сможет уехать от могилки. Ребенок был крошка, всего три месяца, когда он умер. Она говорит, что он будет скучать по маме, хотя она понимает, что мистеру Аллену об этом говорить не надо ни в коем случае. Она говорит, что почти каждую ночь бегала через березовую рощу на кладбище и напевала колыбельную над могилкой. Она рассказала мне об этом прошлым вечером, когда я была у Мэтью и положила на его могилу ранние дикие розы. Я пообещала ей, что, пока буду в Эвонли, буду приносить цветы на могилку ее ребенка, а когда уеду, я уверена…

– …Что я буду это делать, – закончила за нее Диана. – И на могилу Мэтью тоже, от твоего имени.

– О, спасибо тебе, я думала спросить тебя, не сможешь ли ты. Ты знаешь, я так много думала о Хестер Грей, представляла ее, что она странным образом стала для меня реальной. Я представляю ее в ее маленьком садике в том прохладном, тихом, зеленом уголке, и я представляю себе, что если бы я смогла волшебным образом прокрасться туда каким-то весенним вечером, на цыпочках, чтобы мои шаги не напугали ее, я застала бы и тот сад, каким он был тогда, покрытый такими милыми июньскими лилиями и ранними розами, и маленький домик, заросший виноградом, и миниатюрную Хестер Грей, увидела бы ее ласковые глаза, увидела бы, как ветер развевает ее темные волосы, как она ходит по саду, кончиками пальцев гладит лилии, перешептывается о своих секретах с розами. Я подошла бы к ней, тихо-тихо, протянула бы ей руку и сказала бы ей: «Милая Хестер Грей, возьмите меня к себе в компанию, я тоже очень люблю розы». И мы сели бы рядом на старую скамейку, поговорили бы, немного помечтали, а то и просто помолчали бы. Взошла бы луна, я оглянулась бы и нет Хестер Грей, нет дома в виноградной лозе, нет роз, а только старый сад с июньскими лилиями среди буйной травы, печальные вздохи ветра в ветвях вишен. И я не буду знать, было ли это в реальности или я всё это вообразила себе.

Диана поменяла позу, привалившись к головной спинке кровати. Когда твоя подруга в темное время говорит о привидениях, лучше обезопасить себя, чтобы нельзя было вообразить, будто у тебя за спиной что-то может появиться.

– Боюсь, «Общество преобразования» зачахнет, после того как вы с Гилбертом уедете, – грустно промолвила Диана.

– Об этом можно не беспокоиться, живо ответила Энни, тут же вернувшись из мира грез к делам реальной жизни. Оно слишком крепко поставлено, чтобы взять да развалиться, особенно после того, как в него поверили и поддерживают пожилые люди. Ты посмотри, что они делают с газонами и дорожками. Кроме того, я посмотрю, что можно почерпнуть для вас в Редмонде, положу свои мысли на бумагу и весной пришлю. Так что не смотри так мрачно на вещи, Диана. И не отравляй мне радость этих часов. Потом, когда мне придется уезжать, я буду чувствовать все, но только не радость.

– Тебе есть чему радоваться. Ты едешь в колледж, у тебя будет интересное времяпровождение, куча новых друзей.

– Я думаю, что приобрету новых друзей, – задумчиво сказала Энни. – Возможность заводить новых друзей делает жизнь обворожительной. Но независимо от того, сколько у меня будет новых друзей, они не будут так дороги мне, как старые друзья, особенно одна черноглазая девушка с ямочками на щеках. Ты можешь отгадать, о ком я говорю, Диана?