Врата трех миров - Ян Ирвин

— Горячая ванна! Сейчас уже даже не припомню, когда я в последний раз принимала ванну. Пожалуйста, отвернись, я хочу раздеться.

— Никогда не замечал, что ты такая скромница, — сказал Лиан и испугался: уж не изменились ли ее чувства к нему?

— Я ужасная скромница, но только не со своим любимым, — лукаво ответила она. Тут Карана рассмеялась, заметив удрученный вид Лиана, и чмокнула юношу в нос. — Лиан, я несколько недель не купалась. Я отвратительно грязная, и мне не хочется, чтобы ты видел меня такой. Когда я буду чистой, можешь смотреть на меня, сколько душе угодно. А сейчас, пожалуйста, отвернись.

Лиан усмехнулся и ушел в другую комнату, где на столе уже ждал поднос с обедом. Заперев дверь, ведущую в коридор, он отщипнул кусок хлеба, разложил на письменном столе свои бумаги и расстелил постель. И тут его позвала Карана:

— Теперь можешь войти.

Пар был такой густой, что Лиан едва разглядел ванну, в которой лежала Карана.

— Отвернись, пока я буду раздеваться, — поддразнил он ее.

— Вздор, — ответила она. Рыжие волосы Караны свисали мокрыми колечками, лицо раскраснелось. — Я намерена осмотреть тебя с головы до ног.

Лиан снял рубашку.

— Какой ты худенький! — огорчилась Карана. Лиан стянул с себя штаны.

— О! — воскликнула Карана, приняв сидячее положение. Над обеими лодыжками Лиана она увидела широкую красную полосу — там, где содрали кожу обледеневшие оковы. Девушка дотронулась до шрамов. — Больно?

Лиан не отвечал. Он был не в силах отвести взгляд от влажной кожи Караны жемчужного цвета. Наконец он сказал:

— Болит немного.

Взяв Лиана за руку, Карана потянула его к себе:

— Помнишь игру, в которую мы играли в Великой Башне Катадзы?

Он лукаво усмехнулся:

— Это которая же игра?

— «Кому больше досталось», считается, у кого больше шрамов и у кого они более впечатляющие. Я тогда тебя победила!

— Я помню, как ты издевалась над моими увечьями, изо всех сил похваляясь своими.

— Ты тогда очень уж возгордился, и нужно было щелкнуть тебя слегка по носу, чтобы ты не возносился так высоко. Что до игры…

— Да? Переходи к делу, тут снаружи холодно. — Карана дотронулась до его изувеченных ног.

— Игра окончена. Ты победил! — Его улыбка стала шире.

— С тех пор мне так досталось, что я упал очень низко. Тебе придется снова меня поднимать.

Взгляд Караны скользнул по его телу вверх, вниз и наконец остановился посредине.

— Я так не думаю, господин летописец! — сказала Карана и потянула Лиана за руку: — Залезай.

Лиан шагнул через борт ванны и, поскользнувшись на влажном кафеле, упал в объятия Караны.

Лиан спал, раскинувшись на простынях, и его рука обнимала талию Караны. Девушка никак не могла заснуть. Она теснее прижалась к Лиану, но он даже не шевельнулся. Это ее суженый, и другого ей не надо. Но их союзу не суждено стать полным: ведь троекровницы бесплодны. У любимого Готрима не будет наследника, и некому будет передать их с Лианом фамильные Предания. Как поступит Лиан, когда она ему скажет? Этого Карана не знала. Это было будущее, которое они никогда не обсуждали.

Им надо было так много друг другу рассказать. Однако в первый день они почти не разговаривали — так радовались они тому, что наконец-то вместе, и прикосновения заменяли им слова. Целый день они ничего не делали — только вместе прогуливались или лежали лицом к лицу, тихонько шепчась.

Но зато как много они поведали друг другу потом! Как жадно Лиан слушал рассказ Караны! И хотя она говорила бессвязно, перескакивая с одного события на другое, иногда противоречила себе, а иногда и вовсе не очень-то помнила, что именно произошло, это не имело значения. Единственное, что было важно для Лиана, — услышать ее историю.

Рассказ девушки, занявший почти целый день, прерывался выходами влюбленных на крышу крепости, откуда они смотрели на город, трапезами и восхитительным отдыхом: они лежали, прижавшись друг к другу; в камине потрескивал огонь, а за окном мягко падал снег. Лиан и Карана вновь открывали друг друга.

— Как же ты нашла в себе мужество сделать то, что ты совершила в Каркароне? — спросил Лиан.

— Я думала о тебе и о твоем мужестве, которое ты, весь израненный и измученный Мендарком и Рульком, да еще зная, что весь мир против тебя, даже твоя возлюбленная, проявил. Лиан, прости меня! Ты не сдался и не думал о себе! Ты бросил вызов Рульку, чтобы спасти меня. Я помню, как ты боялся, когда мы расставались в тот день, как тебя била дрожь. Но ты вышел на состязание! Ты победил, Лиан!

Как же мне было после этого не вести себя стойко? Мне пришлось выполнить требования Рулька. Однако мы с ним потерпели неудачу, и мне страшно, Лиан. Однажды он явится за мной — он так сказал. Как только он будет готов, все начнется снова, и каковы будут последствия на сей раз?! Я так виновата! Что бы я ни делала, это всегда приводит к несчастьям.

— Со мной то же самое, — сказал Лиан.

— И как ты с этим справляешься?

— Стараюсь сделать все, что в моих силах, а потом расстраиваюсь. — Немного помолчав, он продолжил: — Я много узнал о себе за последние месяцы. Я сам навлек на себя все свои беды.

— Какая чушь! — возмутилась Карана.

— Да, сам! Мне так хотелось узнать побольше для собственного сказания, что я не отдавал себе отчета в своих действиях. Вместо того чтобы просто следовать за историей, я в нее вмешивался, поскольку хотел посмотреть, что будет дальше. Я был так же алчен, как Мендарк или Тензор.

— А чем ты занимался последние недели, Лиан? — сменила тему Карана. — Кроме того, что тосковал по мне?

— Из-за этого оставалось не так уж много времени, — засмеялся он. — Тем же, что и прежде, Карана. Работал над своим сказанием. Теперь оно будет называться «Сказание Мендарка».

— Что? — воскликнула удивленно Карана. — После всего, что он с тобой сделал?

— Я обязан ему своим образованием, и он требует, чтобы я уплатил долг.

— И как подвигается дело? — спросила она.

— Ужасно медленно! Я чувствую, что позорю свою профессию. Даже такой великий летописец, как я, — произнося эти слова, Лиан улыбнулся своей чудесной улыбкой, — не может написать «Сказание Мендарка» так, чтобы не пострадала истина.

Он не стал посвящать Карану в свой план: повсюду были шпионы, и скорее всего в этой комнате были подслушивающие устройства.

— Тогда откажись. Что он может тебе сделать?

— Он может меня уничтожить. Он все еще очень могущественный человек. Одно слово Мендарка — и никто никогда не наймет меня в качестве летописца. Но не это меня останавливает… — Лиан умолк и сидел, не отрывая взгляда от огня. Карана взяла его за руку.