За горизонтом - Виктор Ночкин

Старик резко повернулся и… наткнулся грудью на острие кинжала…

При дворе принца Алекиана царило уныние. Новости о перевороте начали приходить в Гонзор почти сразу же после того, как все произошло — сперва какие-то слухи, дикие, невероятные, непонятные, но от того как раз еще более страшные; затем слухи сменились настоящими новостями — все более подробными и достоверными, но от этого не менее страшными же. Едва только стало понятно, что сообщения имеют под собой реальную основу, принц Алекиан собрал совет. Его приближенные, растерянные не менее самого принца, не могли предложить ничего разумного, кроме того, до чего додумался сам Алекиан — послать лазутчиков в Ванетинию и официальных гонцов к подчиненным имперскому престолу монархам и владетелям. Содержание посланий сеньорам сводилось к следующему — империя в опасности, до выяснения обстоятельств власть берет в свои руки Алекиан, герцог Гонзорский и законный наследник Элевзиля II. Он ожидает изъявлений верности и готовности поддержать законную власть силой оружия. «Сила оружия» подразумевала, разумеется, как отряды воинов, так и деньги.

Гонцам было велено спешить и вскоре они начали возвращаться. Привезенные ими сведения были таковы — весь Мир сошел с ума. Король Анновра, маркграфы Приюта, Феллиоста и Носа в довольно почтительных выражениях извещали, что их владения подверглись нападениям эльфов с того берега Великой и они, конечно, верные вассалы имперской короны — а потому надеются на помощь оной в отражении атак нелюдей. Какую помощь может оказать им Алекиан? Гева, разумеется, молчала, а король Фенады прислал жалобу на то, что его южные владения подверглись нападению гевских отрядов. Ежели, дескать, империя не в состоянии защитить его от злодеев-соседей — то он, Гратидиан, сам позаботится о себе… Гонцы, отправленные к герцогам Фегерна и Андруха еще не возвращались; герцог Дрига ответил совершенно идиотским посланием, из которого можно было заключить, что он предпочтет принести оммаж скорее Гюголану Гевскому (который близко), нежели Алекиану (который далеко); король Тогера и герцог Тилы отвечать не пожелали, но было известно, что эти два монарха, наследственные враги и постоянные соперники, уже вцепились друг другу в глотку, с наслаждением сводя давние счеты и совершенно не обеспокоенные судьбой империи. Более того, они, пожалуй, были довольны, что теперь им никто не помешает выяснять отношения… Герцог Неллы прислал письмо, содержащее готовность принести присягу и пространный список привилегий, которые он должен получить за такое благородство, Сантлак несомненно был на стороне заговорщиков, выступавших от имени Велитиана и поддержанных свежеиспеченным королем Метриеном Первым… Ах да, еще принцы Ленота и Болотного Края — эти, разумеется, обещали все что угодно, заверяя в верности — и весьма настойчиво требовали денег. Дабы отстоять свою независимость от кровожадной Гевы…

И еще кое-что. Посланцы Алекиана частенько сталкивались при дворах королей и принцев с другими гонцами — облаченными в имперские цвета и доставившими письма с примерно теми же требованиями, что и они — но от имени юного Велитиана…

Принц потерял сон и аппетит, стал мрачным, нервным, он дергался и не знал, что предпринять… День шел за днем, но все еще ничего не было ясно: что с отцом? Что, собственно говоря, вообще произошло в Ванетинии?.. Кто из сеньоров поддержит его, а кто — брата?.. Что делать для того, чтобы поддержали именно его, Алекиана?.. И какую роль вообще играет во всем этом Велитиан?.. Бедному принцу не хватало верного Коклоса, который своими дурацкими подначками мог вернуть Алекиану спокойствие и всегда имел наготове несколько здравых советов. Как он заявил когда-то? «…А ты слушайся советов дурака — и у тебя вообще все в жизни будет гладко…» Разумный совет дать было некому — все вокруг были умными…

Даже Санелана, которая всегда прежде (когда дело касалось вопросов политеса и «приличий») знала, как следует поступить — даже она не могла успокоить Алекиана и дать ему хороший совет:

— Теперь ты должен решить сам, мой друг. Пришло время… Теперь принимать решения будешь ты.

Пока Санелана была рядом, Алекиан чувствовал себя уверенней, одно лишь ее присутствие успокаивало, но сейчас было недостаточно только сохранять спокойствие — требовалось действовать… Но как? Вернулись лазутчики из Ванета, с ними пришел Гиптис Изумруд — еще более растерянный, чем сам принц… Затем появилось еще несколько придворных отца, которым посчастливилось спастись — сэр Кенперт, сэр Дройт… Они в спешке бежали из Ванета и почти ничего не могли сказать толком. Император исчез, архиепископ Кениамерк исчез, маршал и канцлер — предатели… И что самое неприятное — брат! Алекиан отказывался верить в то, что брат предал семью, предал отца, но… Гиптис уверял, что видел собственными глазами въезд Велитиана в Ванетинию… Изумруд не поскупился на страшные подробности. Теперь все запуталось окончательно — брат… Отец… Дядя Кениамерк… Маршал Каногор… Канцлер…

Стоило принцу закрыть глаза — и знакомые лица начинали кружиться перед ним в диком хороводе… Все это было словно в кошмарном сне… Поэтому когда из Ренприста возвратился Коклос и Алекиан увидел, кого он привез с собой — сердце екнуло, принц как-то сразу осознал, он — спасен. У него появилась почва под ногами… Впечатления, приобретенные в детстве и юности — самые сильные. Если уж Алекиан привык с детства считать ок-Икерна непобедимым воином, а Коклоса — советчиком, точно знающим ответы на любой вопрос, то это на всю жизнь! Он — спасен.

* * *

В Ванетинии тоже кипела бурная деятельность. Каногор Эстакский, ставший первым человеком в стане заговорщиков, сбился с ног, пытаясь «держать в руках все нити». Существовало множество вопросов, целиком находившихся прежде в компетенции канцлера — а маршал просто не подозревал об их существовании. Императорская сокровищница оказалось вовсе не бездонной, как могло бы показаться неискушенному человеку, а соотношение приходов и расходов — до крайности запутанно… Тем более, что поступления в казну почти прекратились — те, от кого это зависело, пытались позаботиться о себе, пользуясь смутным временем и придерживали серебро, тогда как платить требовалось постоянно и по многим счетам.

Сэр Каногор, резонно рассудил, что финансы — не тот вопрос, который можно доверить кому бы то ни было. Он сам заявился с утра в канцелярию, куда его наемники приволокли перепуганных писцов и счетоводов. С маршалом неожиданно увязался и король Сантлака, которому, мол, было «любопытно поглядеть, как это делается в империи» — простодушный увалень искренне полагал, что попадет в подвал, уставленный сундуками с золотом. Сказать по правде, наивный Метриен надеялся, что он сумеет как-нибудь стащить пару горстей монет… Король постоянно нуждался в деньгах, пышность двора стоила дорого. Оказавшись же в темноватой зале с облезлыми низкими потолками, где наличными и не пахло, богатырь загрустил и стал прохаживаться под стеной, украшенной разводами сырости, с тоской глядя на ряды колченогих столиков, на которых громоздились чернильницы, кипы пергаментов, какие-то приспособления для счета… Выщербленные подгнившие доски стонали и скрипели под его огромными ногами.

Сэр Каногр тем временем занял место канцлера и потребовал показать ему, «что там у нас на сегодня»… Маршал отнюдь не был профаном в финансах — напротив, он сам время от времени проводил довольно сложные финансовые операции (открыто) и участвовал в ряде афер (тайно и через подставных лиц), так что он прекрасно знал, с чем ему придется столкнуться — но не в таком же количестве! Пересмотрев первые несколько десятков документов (а там были и бумаги, касающихся налогов с целых провинций, и счета на укроп и на морковь для Валлахальской кухни за три последних дня), он потерял терпение. Очевидно, решил Каногор, все эти чернильные крысы, искренне преданные Гвино, таким образом думают запутать его! Отомстить за своего господина! Завалить цифирками и бумажечками! Это просто саботаж! С досады маршал хватил кулаком по столу, так что исписанные листики, капли чернил и перья веером сыпанули во все стороны: