Соблазны Снежной королевы - Марина Крамер

– Не притворяйся, Варвара, – сказал он, глядя на меня сверху вниз, – ты прекрасно понимаешь, о чем я. Думаешь, я слепой? Нет, я сразу заметил, какая бледная ты стояла там, на моем балконе. И я понял, что ты видела. Ну что ж… Наверное, так было нужно. Дайан совершила роковую ошибку. Она взяла то, что ей не принадлежало. Кроме того, она зачем-то пошла к тебе. Что она сказала? – Невельсон присел на корточки и взял меня за подбородок: – Ну? Что эта идиотка наговорила тебе? Что я подонок и убийца? Так она сказала?

Я замотала головой, чувствуя, как темнеет в глазах, – кровь шла довольно сильно:

– Н-нет… Она не говорила ничего о вас… Она спрашивала, не может ли мой муж ей помочь…

– Твой муж мертв.

– Бывший… бывший муж… Она хотела… надеялась, что сможет снова писать о балете, а Святослав, он…

– Хватит врать! – Он наотмашь ударил меня по щеке. – Я знаю, кто твой бывший муж. А Дайан не смогла бы ничего писать – она не знала русского. Так что же она сказала тебе? И куда ты спрятала то, что она тебе передала?

– Она ничего мне не передавала! Она была в моей квартире не больше десяти минут…

– Это довольно большой промежуток времени – можно много успеть. За десять минут можно отрубить голову и руки, например…

По моему телу прошла волна ужаса – он так буднично сказал об этом, как будто речь шла о разделке туши на мясо…

– Глупая женщина – она надеялась, что сможет мне помешать. Надеялась, что через тебя передаст документы на участок этому твоему приятелю… Идиотка! Она вынудила меня…

Стало чуть яснее – Дайан взяла у него бумаги на участок и понесла мне. Но откуда она могла знать о Тузе и моей связи с ним? И где тогда документы?

– Она подслушивала, подкрадывалась, копалась в моих бумагах и думала, что это сойдет ей с рук, – продолжал Невельсон, буравя мое лицо горящими глазами. – Думала, что поможет мне избежать каких-то ею выдуманных проблем… Ха-ха-ха!

– Возможно, она вас любила… – тихо произнесла я. – И думала, что здесь вы начнете другую жизнь…

Выражение лица Невельсона сменилось на удивленно-растерянное:

– Что? Другую жизнь? Зачем?

– Может быть, она хотела, чтобы все было законно, а над вами не висела постоянно перспектива попасть в тюрьму? Если бы Дайан вас не любила – ей было бы все равно… Но она хотела, чтобы вы были на свободе…

– На свободе? – повторил он. – А где она, эта свобода? В чем? Только деньги!.. Самое смешное, что деньги, которые так ненавидела Дайан, помогли мне избавиться от ее тела – я просто заплатил водителю, и он развез ее останки по всей Москве… Ха-ха-ха! – снова зашелся своим жутким смехом Невельсон. – Деньги, которые она ненавидела! Все можно купить – и всех! Только Алиев, дурак, этого не понял! Он попытался меня остановить – зачем? Был бы жив. Но нет – он тоже ненавидел деньги! Так сильно, что решил остановить меня. Глупец…

Невельсон сел, вытянув ноги в берцах, и вцепился руками в волосы, раскачиваясь туда-сюда, как кукла-неваляшка. Я осторожно вытерла кровь, залившую мне правый глаз, и попыталась переменить положение, но Невельсон рявкнул:

– Сидеть! Не думай, что ты сможешь сбежать. У меня нет пути назад, нет выбора. Ты скажешь мне, где бумаги, – рано или поздно скажешь, я выжму из тебя это признание. Думаю, ты понимаешь, что это не составит большого труда.

– Я отдала бы вам их, если бы знала, где они. Но я не знаю. Даже если вы меня убьете – это ничего для вас не изменит.

– Тогда подскажи мне выход, – буднично попросил он, – не зря ведь мне тебя рекомендовали как отличного адвоката. Так делай свое дело – ищи выход, черт тебя дери!

Если бы я знала, где его искать, то вывернулась бы из кожи вон, – но увы, сейчас это не имело никакого смысла. Я понятия не имела ни о каких бумагах, даже не представляла, где можно их искать. И тем более не имела понятия, как помочь Лайону избежать преследования. Да и не хотела, если честно. Есть ситуации, выхода из которых просто нет.

– Что ты молчишь?

– Мне нечего сказать.

– Начни со слов «господа судьи», – насмешливо предложил Невельсон. – Да, именно так: «Господа судьи, человек, сидящий перед вами, совершил в своей жизни множество противоправных деяний» – так, кажется, говорят адвокаты?

– Я этого не знаю. Я не практикую в области уголовного права.

– Когда-то все бывает впервые. И твоим первым клиентом буду я. Ирония, да? Ты будешь защищать человека, отнявшего у тебя мужа. Но пойми – он сам виноват. Не нужно было отзывать лицензию. Я все равно нашел того, кто смог сдвинуть дело с мертвой точки, – потому что деньги все решают. Алиев был мне уже не нужен, а только мешал. Согласись – разве я в этом виноват?

Я молчала. Умолк и Невельсон, прислонился спиной к креслу и тяжело дышал, как будто после длинного забега. Сколько еще должно пройти времени, чтобы Володя хватился нас? Если Слава жив, то когда он придет в себя? Могу ли я выйти из этого дома живой? Столько вопросов, на которые у меня нет ответов…

– Она кричала, – вдруг заговорил Невельсон, закрыв глаза. – Она очень громко кричала до тех пор, пока я не ударил ее топором по голове. Ты знаешь, с каким звуком раскалывается череп? Это похоже на звук лопнувшего арбуза. Ты когда-нибудь роняла на пол спелый арбуз? Так, чтобы алая мякоть и косточки разлетелись в разные стороны? Это очень похоже – только вместо мякоти – серая масса. То, что раньше было мозгом. То, что раньше было Дайан… Вот она думала, говорила, мыслила, играла на рояле – а через секунду ее мозгами забрызгана вся кухня, стены, пол… и ее больше нет. Я перетащил тело в ванную… Столько крови… Я никогда не думал, что в человеке так много крови. Я сливал ее долго – просто ждал, когда она вся стечет в слив. Тело без крови становится белым, напоминает мрамор… Страшно нанести первый удар, потом становится легче. Надо только представить, что это не человек…

Мне стало дурно от этих откровений, к горлу подкатила тошнота, перед глазами замелькали мушки. Надо как-то собраться и не потерять сознание, иначе я могу уже не очнуться – он избавится от меня так же, как от Дайан… Я вонзила ногти себе в бедро под задравшейся юбкой и от боли немного очнулась. Невельсон сидел неподвижно и тихо, как будто даже не дышал. Я боялась пошевелиться, чтобы не потревожить его и не усугубить и без того непростую ситуацию. Краем глаза я увидела, как дверь тихо поползла в сторону, и взмолилась про себя, чтобы Невельсон этого не услышал, – в дверях возник Слава, сжимающий в руке кочергу. Резким прыжком он преодолел расстояние от двери до кресла и наотмашь ударил очнувшегося от забытья Невельсона по голове. Тот сразу обмяк и съехал набок, зависнув в нелепой позе. Слава отбросил кочергу и кинулся к окну, оторвал шнур жалюзи, крепко связал Невельсону руки и ноги и только после этого наклонился ко мне:

– У вас лоб разбит.

Но мне было не до разбитого лба – я упала лицом в ковер и затряслась от рыданий. Слава сел около меня, положил руку на мой затылок и попросил: