Assassin's Creed. Откровения - Оливер Боуден

– Я тебе не друг, старый ты пес, – огрызнулся командир.

Взмахнув мечом, он бросился на Альтаира, рассчитывая застать его врасплох.

Но Наставника, хотя он действительно был стар, этот маневр не испугал. Сражение было недолгим и кровавым. Командир и большинство его солдат нашли свою смерть возле ворот.

– Идемте со мной к башне Аббаса, – крикнул Альтаир. – И прошу вас: не проливайте больше кровь без крайней необходимости. Помните Кодекс ассасина.

Но теперь в воротах стоял еще один командир. Он был в черном плаще с темно-серым капюшоном. Плащ был перетянут поясом, на пряжке которого поблескивала эмблема ассасинов. Альтаир мысленно прикинул его возраст: лет пятьдесят, если не больше.

– Альтаир ибн Ла-Ахад, – твердым голосом произнес он. Судя по голосу, он был человеком смелым. – Двадцать лет прошло с тех пор, как мы в последний раз видели тебя в стенах Масиафа. Эти двадцать лет оказались благосклоннее к твоему лицу, нежели к нашему одряхлевшему братству… Аббас часто рассказывал нам истории… Про высокомерного Альтаира. Про Альтаира-обманщика. Про Альтаира-предателя. Но я никогда не верил его россказням. Я счастлив, что снова вижу перед собой Наставника Альтаира, и смиренно склоняю голову.

Он шагнул к Альтаиру и протянул руку. Альтаир крепко пожал ее в манере, принятой у римлян. За спиной командира виднелись солдаты, разделявшие его убеждения.

– Сейчас нам, как никогда, нужна мудрость великого Наставника.

Командир обернулся к своим и торжественно произнес:

– Наш Наставник вернулся!

Солдаты убрали мечи в ножны и откинули капюшоны плащей. Возросшая армия Альтаира направилась к башне Аббаса – черному утесу, проступавшему в темноте.

Они успели пройти совсем немного, когда навстречу им вышел Аббас. Его сопровождал отряд наемников. Лицо лженаставника оставалось узнаваемым, но и он превратился в старика со впалыми глазами и морщинистыми щеками. Власть не принесла Аббасу уверенности. В его глазах Альтаир сразу заметил испуг.

– Убейте его! – заорал Аббас. – Немедленно убейте!

Солдаты нерешительно переминались с ноги на ногу.

– Чего вы ждете? – дрожащим от напряжения голосом спросил самозванец.

Однако солдаты не двигались с места. Они переглядывались и смотрели на тех, кто принял сторону Альтаира.

– Дурни! Он вас околдовал!

И опять ничего. Взглянув на солдат, Аббас сердито плюнул и скрылся в башне.

Альтаир привык видеть ассасинов, противостоящих врагам. Противостояние между собратьями было тягостным. В этой напряженной тишине старый ассасин поднял левую руку с отсутствующим безымянным пальцем.

– Здесь нет никакого колдовства, – сказал он. – Никакой магии. Поступайте так, как подсказывает вам совесть. В Масиафе слишком долго правила смерть. А ведь у нас есть много настоящих врагов, и потому нам недопустимо воевать между собой.

Одна из недавних защитниц Аббаса сбросила капюшон, подошла к Альтаиру и опустилась на колени.

– С возвращением, Наставник, – сказала она.

К ней присоединилась другая женщина:

– Добро пожаловать домой.

Потом и третья, сказавшая:

– Я буду сражаться за тебя. За братство.

Пример троих женщин вдохновил многих. Ассасины приветствовали Альтаира, как родного отца, которого уже не чаяли увидеть. Они обнимали собратьев, с которыми еще недавно чуть не оказались по разные стороны. Лишь горстка приверженцев Аббаса, бормоча проклятия, отступила вслед за ним в башню.

Вскоре туда же повел своих сторонников и Альтаир. Они добрались до большого зала. Дальше начиналась лестница, на верху которой стоял Аббас, окруженный верными ему ассасинами. На галерее замерли лучники и копьеносцы.

Альтаир спокойно смотрел на них. Под его взглядом наемники дрогнули, но никто из них не покинул лженаставника.

– Аббас, вели своим людям сложить оружие, – приказал Альтаир.

– Никогда. Я защищаю Масиаф. Разве ты не сделал бы то же самое?

– Аббас, ты извратил все, на чем зиждилось братство. Все, чего мы когда-то достигли, твое правление превратило в развалины. Ты пожертвовал всем ради своей злобы и ненависти.

– И ты тоже, – бросил ему Аббас. – Ты потратил не один десяток лет, пялясь на это проклятое Яблоко и мечтая только о собственной славе.

Альтаир сделал шаг вперед. И сейчас же двое копьеносцев Аббаса выступили ему навстречу с оружием наперевес.

– В одном, Аббас, ты прав. Благодаря Яблоку я многое узнал и многому научился. Я узнал о жизни и смерти, о прошлом и будущем… Мой давний товарищ, как бы я ни сожалел, но вынужден применить против тебя одно из средств, о котором я тоже узнал от Яблока. Как я вижу, ничем иным тебя не остановить. Ты ни за что не согласишься измениться и увидеть свет, который и сейчас еще тебе доступен.

– Убейте предателей! – закричал Аббас. – Убейте всех, а их тела свалите в навозную кучу!

Верные Аббасу люди ощетинились, но атаковать не решались. Альтаир знал: повернуть назад уже невозможно. Он выдвинул пистолет, прицелился и выстрелил в человека, который семьдесят лет назад, пусть и недолго, был его лучшим другом.

От удара пули Аббас зашатался. На его иссохшем лице отразилось удивление. Он еще не верил в случившееся. Аббас глотал воздух, силясь устоять на ногах. Он отчаянно размахивал руками, но подмога не приходила.

Потом он упал и покатился по ступеням вниз, к ногам Альтаира. Старый ассасин опустился на корточки. Аббас тяжело дышал. Его ноги были неестественно вывернуты. Плащ на груди был мокрым от крови. Он умирал. Превозмогая боль, лженаставник приподнялся на локте, запрокинул голову и посмотрел Альтаиру в глаза.

– Я тебя никогда не прощу, Альтаир, – срывающимся голосом произнес Аббас. – Я не прощу твоей лжи о моем отце. Не прощу унижения, на которое ты меня обрек.

Альтаир смотрел на бывшего друга и не испытывал ничего, кроме сожаления.

– Увы, Аббас, но я сказал тебе правду. Мне было тогда одиннадцать лет. Среди ночи ко мне вдруг пришел твой отец. Он был весь в слезах и просил меня простить за то, что предал моего отца… А потом он вдруг перерезал себе горло.

Аббас выдерживал взгляд своего давнего врага, но молчал. Его лицо искажала гримаса особой боли – боли человека, столкнувшегося с правдой и упорно не желающего ее признать.

– Я видел, как жизнь стремительно уходит из него, – продолжал Альтаир. – Мне никогда не забыть этой страшной картины.

– Нет! – застонал Аббас.

– Аббас, твой отец не был трусом. Этим поступком он вернул себе честь.

Аббас знал: жить ему осталось считаные минуты. Огонь жизни почти померк в его глазах.