Последний вервольф - Глен Дункан

— Как мы можем точно знать, что нет других оборотней? — спросила она, слегка крутя шеей, чтобы снять напряжение просыпающегося волка. — Альфонс Маккар обратил меня — окей. Ты говоришь, что раз это случилось, во мне должна быть какая-то аномалия, благодаря которой укус оборотня подействовал, а тот таинственный вирус этому не помешал. Но что если это в нем была какая-то аномалия? Что если у него был иммунитет к тому вирусу? Тогда ведь он мог обратить и других. Их могли быть десятки или даже сотни…

— Точно не сотни. В ВОКСе знали бы. И Харли бы знал.

— Ну, тогда хотя бы пара оборотней. Почему нет?

Я задумался. За двести лет я научился прислушиваться к интуиции, так что не купился на такую приятную мысль.

— Возможно, — сказал я. — Все возможно.

— Но ты в это не веришь?

— Нет. И не могу толком объяснить, почему.

Снова тишина. Потом она улыбнулась и сказала:

— Потому что тогда это было бы не так романтично.

Следующие дни мы ехали даже ночью, потому что это хоть немного отвлекало от нарастающего чувства голода. Из-за наших усиливающихся запахов провоняла вся машина, сон почти пропал. Секс еще мог заглушить барабанную дробь голода на час или два, но потом бешеная пульсация возвращался с новой силой. Иногда я замечал, что она мысленно возвращается к тем временам, когда мы еще не встретились, и чувствует страх, не понимая, как раньше справлялась с этим одна. Как будто солнце взошло, и ей впервые стало видно, как близко от бездонной пропасти она бродила в темноте. Несмотря на эти мысли, я видел, как с каждым днем ее мировоззрение все больше меняется: пока ты думаешь о самоубийстве, Проклятие кажется трагедией. Но как только ты выберешь жизнь, впереди тебя ждет лишь комедия.

Если только ты снова не полюбишь, Джейк.

(Призрак Харли? Или Арабеллы? Кто бы это ни был, я его игнорировал.)

Я купил все, что нам было нужно. Легкий рюкзак. Бинокль. Веревки и карабины. Талулла не задавала вопросов. И теперь уже не из осторожности, а потому, что ей было приятно впервые за девять месяцев кому-то довериться.

В начале восьмого дня после отъезда из Нью-Йорка мы оказались в отеле «Супер-8» в Вайоминге.

— Чем больше я об этом думаю, — сказала она, — тем больше мне кажется, что они обо мне знают. Я имею в виду ВОКС.

Это было перед рассветом. Моя голова лежала на ее бедрах. Окошко с тонкой занавеской походило на ромб из дымчато-синего стекла. Сна не было ни в одном глазу. Мы не могли утолить Голод обычной едой, и отказались от нее вовсе. Так всегда, и это несомненно знала и Жаклин Делон: оборотень может иметь нормальный человеческий аппетит только две недели в середине лунного цикла. Все остальное время ты не можешь смотреть на еду, потому что либо отходишь от человеческой плоти, либо тебе нужна лишь она. И теперь, за четыре дня до полнолуния, когда луна уже перевалила за половину, мы могли только пить воду, черный кофе, алкоголь — и курить. Даже жевать жвачку казалось противоестественным.

— Я тоже беспокоюсь на этот счет, — сказал я. — Я почти уверен, что Харли о тебе знал. А если это так, то и вся организация, скорее всего, тоже. Но ты ведь никогда не замечала за собой слежки?

— А могла ли я? Конечно не замечала, если они хоть немного знают толк в слежке.

Да уж. Я и сам научился распознавать за собой хвост лишь спустя годы. Она была еще ребенок в таких вопросах. Меня резко охватила уверенность, что наш мотель окружили, что в любую секунду кто-нибудь выбьет дверь ногой и вломится к нам. Я спрыгнул с кровати, открыл дверь и осмотрелся. Никого. На парковке блестит покрытие из слюды. Дорога. Горы с белыми верхушками. Холодный свежий воздух и предрассветное чувство первозданности природы. Я зашел обратно в номер.

— Может, я и ошибаюсь насчет Харли, — сказал я, пока она раскуривала нам по «Кэмелу». — Просто в ту секунду, когда я увидел тебя в «Хитроу», мне показалось, я понял, что могло содержать то его оборванное сообщение. Мне подсказала его интонация. Но возможно, он собирался рассказать о чем-то другом. Например, что за мной следят вампиры. Или что его раскрыли. Боже, да это могло быть что угодно.

— Видели ли они меня вообще в ту ночь в пустыне? — продолжала она. — Все длилось какую-то пару секунд. И вертолетный фонарь только скользнул по мне, нацеливаясь на него. Они могли меня и не заметить. То есть могли и заметить. Но разве тогда они не вернулись бы за мной?

— В отчете, который я читал, о тебе точно не упоминалось, — ответил я. — Да и они наверняка решили бы, что ты умрешь в следующие двенадцать часов. Не имело смысла за тобой возвращаться. Они думали, единственное, во что ты можешь превратиться, это в труп.

Она поразмыслила над этим пару секунд, глядя в потолок. Эффект от мы не можем иметь детей все еще чувствовался. Она думала, во что превратится ее скорбь. Может, в гнев, скорее даже, злобу. Я ощущал ее самые сильные качества: ум, жестокость, склонность к разрушению. Она могла бы стать Кали.

— Что ж, — сказала она, — это научит их быть внимательнее в следующий раз.

Страх преследования вырос до того, что слежка мерещилась мне повсюду. Я словно чувствовал ее затылком. Глаза болели от того, что я бесконечно оглядывался по сторонам. Я подозревал всех клерков на ресепшене, и горничных, и продавцов, и официанток. Все вокруг казались мне агентами ВОКСа или вампиров.

Но мы проезжали многие километры без каких-либо признаков того, что за нами следят. Наконец мы повернули на запад к Скалистым горам. Не лучшая идея, учитывая, что wulf был так близко. Скрытый внутри зверь томился и рвался к лесным равнинам. А вместо этого вокруг были крутые горные склоны, припорошенные снегом. Огромные каменные валуны, торчащие из лесистых низин. Когда мы остановились и вышли из машины, воздух был разрежен. Талуллу бил озноб, она потела и дрожала, закутавшись в плед. Она была похожа на ребенка в большом полотенце после вечернего купания. Нам все меньше хотелось говорить. Сумеречное небо с первыми искрами звезд было нашей стихией. Мы ехали километр за километром в полной тишине. Я глядел на нее, пока она была за рулем, и видел в темных глазах нарастающее смирение с тем, что скоро должно было случиться, с тем, кем она была. Она походила на девочку, которая выяснила, что ее маленький секрет может в одночасье разрушить весь взрослый мир.

Мы перестали заниматься сексом. Мы словно были в оцепенении, всплеск вожделения был так силен, что привел к прямо противоположному эффекту. Я даже не мог до нее дотронуться, а она — до меня. Но это нас не удивляло. Wulf имел свои странные традиции. Теперь, когда великое Превращение было так близко, он требовал дань чистоты, короткого воздержания, очищения перед абсолютным развратом.

Когда начался десятый день с нашего отъезда из Нью-Йорка, мы, измотанные голодом и бессонницей, ощущая, как волк с каждым часом замещает в нас человека, проехали Неваду, прекрасное озеро Тахо и въехали в Калифорнию.