Ричард Длинные Руки - эрцфюрст - Гай Юлий Орловский

— Вам грех жаловаться, — заметил он. — Вас обожают как рыцари, так и народ, что удивительно… Поставьте подпись под всеми тремя экземплярами.

— Почему тремя? Один ей, другой мне, а третий?

— Хранится в церкви, — пояснил он, — в книге актов гражданского состояния.

Я спросил с подозрением:

— А это зачем?

— Церковь неприкосновенна, — напомнил он. — Силой или хитростью эти бумаги могут отнять у ее величества… да и у вас…

— Отнять?

— У нее отнять, — сказал он дипломатично, — а у вас украсть, пользуясь мягкостью вашего характера. Пока вы заняты великими делами. Зато сохранится экземпляр в церкви. Не волнуйтесь, ваше высочество, он утратит силу сразу же после истечения срока договора.

Я сказал со вздохом:

— Хорошо. Давайте перо.

Он, затаив дыхание, смотрел, как я подписываю бумаги, осторожно приблизился и бережно посыпал первый лист мелко просеянным песком, потряс, чтобы попало на все завитушки, а остатки песка бережно стряхнул обратно в чашку.

— Благодарю вас, ваше высочество!.. — произнес с таким облегчением, что стало понятно, не верил, что их затея удастся. — И ту бумагу, пожалуйста… И на этой вот здесь, я покажу пальцем, уж простите, он правда чистый, это такой загар странный… Все, поздравляю с женитьбой на прекраснейшей женщине, моей повелительнице, королеве Мезины Ротильде!

Я кивнул, не стал напоминать, что она давно уже не королева, даже собачью свадьбу не стоит портить, а уж свою тем более. Я женился на королеве, пусть так и звучит.

— Значит, — сказал я медленно, — у нее что-то не выгорело с герцогом Блекмуром, верно?

Он одеревянел лицом, даже голос прозвучал несколько деревянно:

— Ваше высочество?

— Эсмундом Блекмуром, — уточнил я, — герцогом Ламбертинии. Она же мчалась через Турнедо в Истанвил к своему любимому и замечательному, с которым хотела сочетаться, пока ее не сочетали те, кто пытался сочетнуть в ее королевстве, а потом пробовали засочетать по дороге.

Он пробормотал:

— Вы знаете очень много, ваше высочество. Но могу сказать только, что ее величество королева Ротильда… мне других указаний не давала.

— Никаких?

— Кроме тех, — ответил он предельно твердо, даже чересчур, — которые я озвучил.

— Значит, — сказал я понимающе, — не проговоритесь… гм… А мимикой? Кивнуть? Ну хотя бы пальчиком пошевелить, как некое «да» или «нет»?

Он чуть улыбнулся.

— Ваше высочество, я служу послом уже двадцать лет. Как догадываетесь, я если что и выдам, то лишь то, что нужно мне, а не спрашивающему.

Я пригрозил:

— И все-таки я когда-нибудь перевербую вас, граф Меркель!

Сэр Жерар выслушал новость с застывшим лицом, но каменные желваки вздулись и застыли, как рифленые кастеты, а брови сдвинулись над переносицей.

— И что же, — спросил он медленно, — что этот брак… дает? Неужто еще и королевство Мезину?

Я замахал обеими руками.

— Сэр Жерар, сплюньте немедленно!.. Да не на стол харкайте, будто верблюд какой, а как бы символически, вы же не кузнец, а лорд, если не прикидываетесь!.. Какая Мезина, мне бы удержать то, что расползается из-под рук, словно черепахи, что вдруг как шуганули!..

Он пробормотал:

— Но тогда что?

— Да ничего, — заверил я.

— А… зачем?

— Готовлюсь, — пояснил я. — Издали, постепенно, очень осторожно и боязливо, я же мужчина, чтобы не упасть в обморок от волнения, когда меня будут лишать девственности уже окончательно. Это же такой важный шаг — женитьба!.. Надо потренироваться. Несколько раз. Я человек серьезный, не могу вот так сразу легкомысленно взять и жениться!.. Я, может быть, сперва вообще попробую еще гостевой брак, посмертный брак и призрачный брак, а то и прерывающийся… может быть, даже встречательный, потому что традиционный, церковный или даже гражданский — это весьма серьезная ступень брака, нужно сперва потренироваться в более простых формах типа шведского, полигамного, корпоративного, открытого, аменгерского… ах да, аменгерский я уже, да, это я молодец, так что я уже на пути к традиционному. Только как-то подспудно хочется, чтобы этот путь был достаточно долгим и насыщенно продуктивным с множеством ярких впечатлений и расширением опыта.

Он слушал, слушал, наконец проворчал с пониманием:

— Думаете, ваше высочество, только вам такое хотелось?..

Я охнул:

— Сэр Жерар, неужели?

Он опустил взор и даже как бы поковырял носком сапога пол.

— Ваше высочество…

— Ну-ну?

— Увы, — проговорил он несколько театрально, — этого не избежать… Что, вам жаждется, чтобы это случилось как можно позднее? Да, это многим хочется. Некоторые вообще затягивают настолько, что уж и не, как вы понимаете.

— У меня затянуть не получится, — сказал я с тоской. — И рад бы, да разве дадите?..

— Ваше высочество!

Я сказал укоризненно:

— Все о пользе для королевства думаете, а где мужская солидарность?

— Вы же сами говорили, — возразил он, — благо Отечества выше личных интересов!

— Так то ваших, — напомнил я. — Про свои я по врожденной и всемерно развитой скромности умалчивал. В общем, подводя итоги, скажем так: слава Богу, я — женат. Так что от… гм… отцепитесь все кандидатши в невесты и примеряющие корону поверх свадебной фаты.

Он поинтересовался игриво:

— А которые не примеряющие?

— Это кто?

— Фаворитки, — подсказал он.

Я отмахнулся.

— Их должна отпугивать королева турнира…

— Что, — спросил он опасливо, — такая страшная?

Я напомнил сварливо:

— Она должна показывать, что место занято!

Он посмотрел на меня с интересом.

— Ваше высочество, они претендуют не на холодное место на соседнем стуле, а на теплое в вашей постели!

Я подумал и махнул рукой.

— Ладно, пусть. А то пойдет слух, что со мной что-то не в порядке, если буду избегать их слишком уж.

Бобик распрыгался, чует что-то особое, даже на кухню не ринулся, хотя даже я слышу, как оттуда пахнуло копченой рыбой. Я позволил себя одеть, указывая пальчиком, что изволю на этот раз, вызвал сэра Жерара, чего никогда не делал, он появляется только в кабинете, взглянул на него строго и значуще.

Он торопливо поклонился, выражением чем-то схож с Бобиком, то же напряженное ожидание.