Люби меня до смерти - Эллисон Бреннан

– Боже мой, ты говоришь в точности как папа!

Диллон засмеялся и обнял ее:

– Люси, не ищи проблем там, где их нет. Я тоже от этого страдаю. Вероятно, таково проклятие ученой степени в области психологии.

* * *

Шон принес свой лэптоп в столовую и сел так, чтобы видеть всех входящих в комнату. Он мельком бросил взгляд на Кейт, читавшую сообщения электронной почты с компьютера Мортона. Он не стал просить, чтобы она рассказала ему, нашла ли там что-то интересное. Сперва детектив хотел убедиться в том, что «жучки», которые он установил в офисе ФОМД, работают нормально.

Придется рассказать Диллону и Кейт об убийстве Прентера и возможной связи между убийством и работой Люси в ФОМД, но сначала Шону нужно было получить больше информации. Люси не нашла ничего важного в файлах ФОМД. Она убедилась, что у восьми убитых, условно-досрочно освобожденных, имелись разные кураторы, что было логично с учетом того, что убийства происходили в разных уголках страны. Единственной очевидной связью были сообщения работников фонда о том, что преступники не являлись на свидание и становились жертвой убийства неподалеку от места встречи.

Шон надел наушники и вошел на свой сервер, где хранились записи с «жучков». Нашел записи из офиса Фрэн. После того как подруга объяснила ему, как работает ФОМД, он знал, что в фонде ничего не происходит без ведома и согласия Фрэн Бакли. Люси это не понравится, но интуиция подсказывала Шону, что директриса была так или иначе замешана в гибели заключенных.

Сначала Роган слышал лишь, как она работает за своим рабочим столом – печатает что-то на компьютере, ведет скучные телефонные разговоры. Детектив не хотел прокручивать запись вперед, боясь пропустить что-нибудь важное. Разговор, стук клавиатуры, разговор, стук клавиатуры. И вдруг – голос Коди.

– Фрэн, нужно поговорить.

– Заходи, – ответила директриса.

Звук закрываемой двери. Шорох, скрип кресла.

– Брэд Прентер мертв.

– Коди…

Шон выпрямился в кресле и заново проиграл последнюю минуту разговора, чтобы убедиться, что ничего не упустил. Посмотрел на время записи. Пять пятнадцать. Сразу после того, как они с Люси уехали.

Кинкейд зашла в гостиную с подносом, на котором стоял кофе, сливки и сахар.

– Ты, если я не ошибаюсь, предпочитаешь кофе со сливками и без сахара, так? – Она внимательно посмотрела на него. – Что-то стряслось?

Шон поставил запись на паузу и бросил взгляд на Диллона, стоявшего рядом с Люси.

– Я слушаю записи с установленных нами «жучков».

– Что? – Она так резко поставила поднос на стол, что чашки и блюдца тревожно зазвенели.

– «Жучки»? Ты имеешь в виду прослушивающие устройства? – Диллон удивился настолько, что не успел рассердиться.

Люси прикусила губу:

– Я собиралась рассказать тебе с Кейт, но все произошло так быстро… Помнишь Коди и проект по УДО, о котором я тебе рассказывала в ФОМД? Одного из парней, которого мы разрабатывали, убили, и кто-то использовал мой аккаунт, чтобы заманить его в ловушку.

Рядом с Диллоном в дверном проеме появилась Кейт.

– О чем ты говоришь, черт побери? – воскликнула она.

Люси вздохнула:

– Садитесь. Мне о многом нужно вам рассказать.

Когда Люси закончила рассказывать обо всем, что знала о проекте наблюдения за условно-досрочно освобожденными насильниками, Кейт выругалась, а Диллон задумчиво уставился на свою сестру. Люси не знала, о чем именно он думает, но вновь почувствовала себя маленькой девочкой, готовой закрыться в своей комнате и залезть под одеяло с головой. Ей было неприятно осознавать, что, возможно, Фрэн использовала ее. Ей даже не хотелось думать об этом.

– Ну, скажите что-нибудь!

– Ну и дела! – выдохнула Кейт.

Люси была склонна согласиться с невесткой, но мнение Диллона казалось ей более весомым. Как всегда.

– Черт побери, Диллон, назови меня полной дурой, только не молчи.

Выражение его лица смягчилось.

– Ты не дура, Люси.

– Тогда скажи, что я слишком наивна.

Он покачал головой:

– Я общался с сотнями осужденных насильников. И чувствовал, что, несмотря на наказание, многие из них все равно продолжат нарушать законы, как только окажутся на свободе. Но все, что я мог сделать, – это дать показания в надежде, что они останутся в тюрьме как можно дольше, и молиться о том, чтобы они умерли до освобождения.

– Я никого не убивала, – сказала Люси, чувствуя, как у нее перехватывает дыхание. – Неужели ты мне не веришь?

– Конечно, верю.

– Тогда что ты хочешь сказать?

– Человек, разработавший столь изощренный план, должен обладать высокими моральными качествами, но обстоятельства – вероятно, душевная травма – заставили его пойти на убийство.

– Синдром мстителя.

Диллон кивнул:

– Если система не работает, найдется человек, способный взять правосудие в свои руки.

– То есть кто-то считает, что совершает благо, убивая преступников, – сказал Шон.

– И они умны и расчетливы – не преследуют всех условно-досрочно освобожденных, а выбрали лишь некоторых.

– А как насчет простой случайности? – спросил Шон.

Диллон покачал головой:

– Не думаю. Все тщательно спланировано. Мстители имеют обостренное чувство истины, но при этом понимают ее весьма своеобразно.

– Они думают, что мир находится в состоянии анархии, – добавила Люси, – и что правоохранительные органы и система уголовного правосудия неэффективны. Они считают, что делают работу, которую не способно выполнить правительство.

– Они оправдывают убийство, – сказала Кейт и потерла глаза. – Черт побери, я почти их понимаю. Я бы тоже убила Трэска, лишь бы остановить его.

– Это не одно и то же, – сказал Диллон, – и ты сама это знаешь. Трэск был убийцей, беглым преступником.

– Существует множество мирных, законопослушных граждан, – сказала Люси, – обладающих чертами характера, схожими с теми, какие присущи мстителям. Они неустанно борются за принятие более жестких законов, назначение более жесткого наказания, более широкое применение смертной казни, выделение дополнительных ресурсов правоохранительным органам и так далее.

– Они являются ярыми сторонниками ограничений свободы ради общественной безопасности, – согласился Диллон, – и частенько сообщают в органы о действиях своих друзей и соседей, если считают, что те нарушают закон. Однако у них не хватит духа убить человека.

– Но люди с обостренным чувством правосудия и склонностью к мщению, способные отнять человеческую жизнь и обладающие криминальным прошлым, могут пересечь эту черту, – добавила Люси.