Крупным планом - Дуглас Кеннеди

Это было самое подходящее место во всем городе — с ярким светом, ламинированными меню (украшенными фотографией вафель с черникой) и официантками, которые все нуждались в срочном свидании с депилятором. Менеджер заведения носил рубашку из полиэстера с короткими рукавами и пристегивающейся галстук.

— Будете заказывать? — спросил он, подходя к моему столику.

— Бутерброд с сыром, поджаренный на гриле, обычный кофе, — сказал я.

— Понял. Надолго в Рок-Спрингс?

— Просто еду мимо.

— Надеюсь, вы не рассчитывает в такую ночь добираться автостопом?

— Нет, у меня есть машина.

— Только так и надо путешествовать, — заметил он и отправился выполнять мой заказ.

Он решил, что я путешествую автостопом? Я даже немного обиделся. Но когда я зашел в туалет, зеркало все мне объяснило Моя отросшая щетина, покрасневшие глаза и бледное, опухшее лицо (результат нескольких недель мусорной пищи и отсутствия свежего воздуха) действительно делали меня похожим на бомжа. Человека, который затерялся в огромной американской неизвестности. Вечный лузер, надеющийся найти кого-нибудь, кто увезет его из города.

Все путешествия имеют логический сюжет: вы уезжаете, вы возвращаетесь. Но мое превратилось в бесконечную езду по бетонному коридору. И конца этому путешествию не было видно.

Принесли еду. Я съел бутерброд. Я выпил кофе. Я расплатился.

— Вы всем довольны? — спросил менеджер, передавая мне сдачу.

— Нормально, — ответил я.

— Куда теперь? — спросил он.

— На восток, — пробормотал я, но это было ложью. Потому что мне некуда было ехать.

02.12.1994

Беркли, Калифорния

Б.

Привет тебе из Народной республики Беркли. Я застрял тут на прошлой неделе, после того как наконец вытащил свою задницу из Бахи. С заданием все вышло значительно хуже, чем я ожидал. Художественный редактор в той конторе решил, что моя работа слишком резка и графична для этих целей. Ныне всем подавай глянец. Пошли они все.

Знаю, мне не следовало писать тебе на домашний адрес, да и сообщать такие дерьмовые новости тоже не хотелось.

Но я подумал, что будет лучше, если я объяснюсь с тобой сразу и начистоту. Пока я болтался в Сан-Фелипе, я сошелся с фотографом из района Залива, ее зовут Лаура. Она была там в отпуске, и, хотя сначала мы оба решили, что это всего лишь выходные, отношения затянулись. Причем до такой степени, что я поехал за ней в Беркли, где она живет. Она там помогает мне пристроиться в пару журналов. Хотя еще рано говорить, но я думаю, что мы можем попробовать жить вместе. Даже если ничего не выйдет, пейзажи здесь великолепные. Мне уже удалось получить пару заказов, что приятно после всего того поганого отношения в Нью-Йорке. Думаю, я здесь задержусь.

Прости, что я заканчиваю все на такой ноте, но давай признаемся: мы ведь оба всегда понимали, что это всего лишь интрижка, без всяких долгосрочных перспектив. Но я всегда буду вспоминать о тебе с удовольствием. Такие воспоминания — большая редкость.

Побереги себя.

Г.

Я поднял голову от компьютера и уставился в окно на шоссе 80. Взглянул на часы. Половина двенадцатого. У меня еще оставалось полчаса, затем я обязан был освободить свой номер в гостинице «Холидей» в Рок-Спрингс. Поэтому я еще раз перечитал письмо. Этот вариант мне понравился больше, чем предыдущий, в котором Гари писал, что читал о смерти Бена в «Нью-Йорк таймс», и всячески выражал свое сочувствие. Если бы Бет получила тот вариант, она бы обязательно подумала: Почему эта сволочь не возьмет трубку и не позвонит мне? Так или иначе, основной моей целью было привести Бет в ярость, чтобы ей уже никогда не захотелось иметь какие-либо отношения с Гари. Именно с этой целью я и придумал эти шашни с Лаурой. Эти романтические признания Гари сразу же после моей гибели вынудят Бет списать его как последнее дерьмо. И послужат гарантией, что она не попытается разыскать его в Беркли. Во всяком случае, я на это надеялся. На всякий случай, однако, я не стал писать на конверте обратного адреса.

Удовлетворенный своей работой, я вложил листок в принтер «Кэнон Бабблджет» и нажал на кнопку «печатать». Затем я напечатал имя Бет и ее адрес на компьютере и перенес их на конверт. Подписал письмо, вложил его в конверт и сунул этот конверт в пакет побольше, уже с адресом пересылочного почтового пункта в Беркли. Туда же я вложил купюру в десять долларов и записку:

Пожалуйста, отправьте это для меня. Гари Саммерс.

Я заклеил пакет, приклеил две марки по тридцать два цента в верхнем правом углу. Расплатившись за номер, бросил пакет в почтовый ящик мотеля. Очевидно, он будет добираться до Калифорнии примерно двое суток (по этой причине я поставил послезавтрашнюю дату на письме Гари). Когда пакет будет получен, пересылочный почтовый пункт отправит письмо Гари Бет, и на нем, естественно, будет уже почтовый штамп Беркли.

На парковочной стоянке мотеля я открыл дорожный атлас Рэнда Макнелли. Шоссе I-80, если ехать на запад, приведет меня назад к Солт-Лейк-Сити. Если на восток, то я попаду в Небраску. Колоссальный выбор. Единственный альтернативный вариант — это 191, двурядная проселочная дорога, ведущая на север, в гористую местность. Я уже несколько недель избегал проселочных дорог, придерживаясь крупных шоссе, где проще затеряться. Но теперь, когда смерть Бена Брэдфорда была официально признана «случайной», мне уже не было нужды прятаться. И при одной мысли еще день провести за рулем на шоссе меня передергивало. Я решил поехать по проселочной дороге.

Местность оставляла желать лучшего. Плоская, колючая прерия. Скалы кровавого цвета. И тишина. Полная, глухая немота — объемная и бескрайняя. В течение часа дорога полностью принадлежала мне. Ни одной машины. Я ехал все дальше и дальше, постепенно поднимаясь выше. Робкое зимнее солнце бросало узкие лучи на голую тундру.

Дорога становилась извилистой — медленный подъем вверх. Я перешел на третью скорость, но машине все равно было трудно справляться. Начал падать легкий снег. Стало скользко, колеса буксовали. Я перешел на вторую скорость. Мотор неодобрительно стонал. Снег все усиливался, сильный ветер крутил его по дороге. Я вдавил педаль газа в пол. Стрелка спидометра застряла на 25 милях в час. Пожалуй, мне не взобраться на верх этого холма, к тому же я боялся поломаться в этом Богом забытом месте.

Я уже было собрался повернуть назад, в Рок-Спрингс, как достиг вершины. Вид оттуда открылся поистине эпический. Рваные вершины, широкое плато, заросшее соснами, зеркала озер. Торжественность и грандиозность этого великолепия завораживали. Казалось, ему нет конца. Оно казалось безграничным, всеобъемлющим. Я отказался от всяких мыслей о поездке по хребту, и машина весело покатилась вниз, в припудренную снегом долину.

Дорога стала напоминать слаломный маршрут. Извивалась по узкой горной долине, затем резко спускалась вниз. Следующую сотню миль я как будто участвовал в соревнованиях на альпийский Гран-при: делал резкие повороты, спускался почти вертикально вниз, объезжал острые скалы. Видимость была минимальной, но я не жаловался. Потому что впервые после того, как я отправился в путь почти месяц назад, меня захватило странное чувство освобождения. Забылся страх преследования. Исчезли многочисленные кошмарные видения, которые постоянно преследовали меня наяву. Я мог думать только о следующем опасном повороте, еще одном головоломном спуске по скользкой проселочной дороге, о том, что каждая новая миля уносит меня все глубже в затерянное горное королевство, место, где существуют естественные защитные преграды, сдерживающие внешний мир. И где ты легко сможешь найти приют, спрятаться от жизни.