Красный ангел - Роксана Лонгстрит

— Я не могу сказать вам то, чего не знаю. Марковски задержал его, а не я. — Шенберг придержала Алекс у выхода, заполнила какие-то формы и отдала Алекс ее сумку. Сумка стала намного легче. Деньги остались нетронутыми, но револьвера на дне не оказалось. Алекс прикусила язык и ничего не сказала. Шенберг повела ее дальше, на улицу, под слепящее солнце.

— Болит? — равнодушно поинтересовалась она, глядя на прихрамывающую Алекс. Алекс хмыкнула. — Есть куда ехать?

На это ответа не было. Домой — небезопасно. Можно узнать, куда положили Липаски, там и будет ее очередной дом.

— Просто подумала, если вам дать костыли, так вы меня ими же и изобьете. Сюда, — показала Шенберг на старенькую серую "тойоту", отперла дверцу и помогла сесть. В машине было жарко и приятно пахло парфюмерией. Видимо, Шенберг приводит себя в порядок по дороге на работу, красится у светофоров, пудрится в дорожных пробках. Тепло приятно согревало больные кости. Алекс прикрыла глаза, пока Шенберг заводила мотор.

Она даже не предполагала, что может заснуть, но, когда открыла глаза, обнаружила, что мотор не работает, а машина стоит на стоянке перед клиникой. Шенберг хмуро улыбнулась и протянула руку, чтобы открыть пассажирскую дверцу.

— Не беспокойтесь, мы им позвонили заранее. Они вас ждут, — услышала Алекс, выбираясь из машины. — Эй, Хоббс! — Алекс нехотя обернулась. Шенберг уже нацепила солнцезащитные очки и профессионально улыбнулась. — Вы что-то уронили.

Алекс опустила глаза. На полу машины лежал ее револьвер.

— Спасибо, — сухо сказала она, убирая оружие в сумку. Шенберг уже отвернулась. Алекс хлопнула дверцей и посмотрела вслед отъезжающей машине.

До двери, казалось, идти несколько миль. Кое-как она дохромала туда, молодой парень латиноамериканской внешности с перебинтованной рукой придержал ей дверь. Она выдавила некоторое подобие gracias[15] и направилась к столу регистрации.

Тридцать пять минут в смотровом кабинете. Две минуты на промывание и перевязку. Врач был явно озадачен характером ссадин, но она не стала утруждать себя пояснениями. Пока он бинтовал ей лодыжку, она собиралась с духом и наконец выпалила фразу, которая мучила ее весь день:

— Вы делаете тесты на ВИЧ-инфекцию?

Врач ответил не сразу.

— Можем.

— Сделайте мне. Так сказать, заодно.

Сорок восемь часов, и она всё узнает.

Облегчив сумку на сто двадцать шесть долларов, она вышла на улицу, заметила на противоположной стороне автобусную остановку и похромала туда.

Впереди у тротуара стоял фургон. Грязно-серого цвета. Немного подумав, Алекс решила обогнуть его. Когда она прошла уже почти полпути, дверца фургона скользнула в сторону.

Голубые глаза Марджори Кассетти казались белыми под ярким солнцем. Пистолет, который она держала в руке, был направлен прямо в голову Алекс.

— Садись, — приказала Марджори. — Или я оставлю тебя жариться на асфальте.

Ни в сторону, ни назад, в клинику, убежать не было ни малейшей возможности. Машины Шенберг давно след простыл. Даже Габриэля Дэвиса, от которого, конечно, мало проку, тоже не было.

Одна. Совсем одна.

Она забралась в фургон.

Алекс лежала на спине, чувствуя, как похрустывает под ней пластиковая подстилка. Пластиковый мешок. Как тот, из которого выбросили Гарднер.

Руки были связаны за спиной. Лодыжки — тоже. Странно, но ей было даже удобно, как при упражнении на растягивание. Она лежала по возможности ровно, хотя фургон трясло и раскачивало, и гадала, куда ее везут. О том, что будет, когда они приедут, она предпочитала не думать. Эту часть она вполне могла себе представить, и думать об этом было, как ни крути, бесполезно.

В фургоне пахло застарелой кровью. А может, ей просто казалось. Интересно, Дайане Гарднер тоже чудилась застарелая кровь?

— Удобно? — бросила через плечо Марджори Кассетти. Алекс не была настроена жаловаться.. — Прошу прощения за меры предосторожности. Но вы бы ведь оказали сопротивление. Я могла покончить с вами там, на улице, но потом подумала, что вам нужно дать время. Вот я и дала вам время.

Может, Шенберг не бросила ее просто так? Может, заметила фургон, сделала выводы и следит за ним? Может, может, может…

— Однако ваше время вышло, Алекс. И вы сами знаете почему, верно? Теперь вы нужны мне.

Липаски. Она не может умереть, не повидав его, не сказав…

— Вы нужны мне в качестве посыльной. Гарри Вердан отказался и был убит. Надеюсь, вы не откажетесь.

Левый поворот. Алекс чуть соскользнула с пластика, стараясь не думать о засохшей крови и мозгах, на которые могла скатиться.

Кассетти молчала. Фургон остановился. Мотор еще немного поработал на холостом ходу, затем Кассетти выключила его. Остывая, он тихонько пощелкивал.

Кассетти встала. Заскрипели рессоры. Загородив спиной свет, она развернулась к Алекс.

Алекс закрыла глаза. Интересно, другие тоже закрывали глаза? Роб — нет. Он встретил смерть с открытыми глазами. С широко открытыми, блестящими глазами…

Ледяные пальцы Кассетти прикоснулись к ее лицу. Сорвали липкую ленту, использованную в качестве кляпа. Алекс судорожно вздохнула, возвращаясь к жизни, и открыла глаза. Женщина наклонилась над ней.

Без оружия. Пока. Просто с улыбкой.

— Вы будете моей посыльной. Вы должны будете передать Габриэлю Дэвису, что я не забыла, что он сделал и что он делает.

— Что он вам сделал? — Репортер — всегда репортер. Алекс сразу захотела забрать свои слова обратно, но было уже поздно. И потом — ей действительно хотелось узнать.

— Он отпустил меня, после того как понял. Он понял, что я сделала, он со своим любовником-извращенцем, и они отпустили меня, чтобы я сотворила это опять, чтобы они смогли поймать меня и стать героями. Я намерена наказать его за то, что он пытался меня подставить. — Она как-то странно раскачивалась в ритм словам и все больше приближалась к Алекс. — Я не хотела так поступать с Чарли. Этого бы никогда не произошло, если бы не те извращенцы, которым он пытался подражать.

Гомосексуалисты. Боже, выходит, Липаски был прав.

— С одним я разобралась. Вы поможете мне разобраться с другим, — закончила женщина. Волосы свисали ей на лицо, она бессознательно откинула их в сторону и наклонилась еще ближе. — Вас это устраивает?

— Они не отпускали вас, — выдохнула Алекс. Марджори присела на корточки и стала рыться в драной пластиковой сумке. — До последнего времени они не знали, что это вы. Ради Бога, не надо…

— Не надо что? — Марджори наконец вытащила из сумки фотографию своего сына. — Вот. Правда, симпатичный?