Красный ангел - Роксана Лонгстрит

Они о чем-то тихо и напряженно говорили. Шенберг показала фотографию, уже уложенную в конверт как очередное вещественное доказательство.

После этого Марковски подошел к Алекс и сел в соседнее кресло. Судя по его хриплому, со свистом, дыханию, за последние дни он выкурил слишком много сигар.

— Вам известен этот дом? — резко спросил он. Алекс ответила равнодушным взглядом. — Ну перестаньте, Хоббс, сами знаете, у нас нет времени. Вы знаете, что это за дом?

— Никогда в жизни не видела, — искренне призналась Алекс. Он постучал пальцем по изображению, словно хотел выстучать что-то, застрявшее в ее памяти. — Честное слово. Не представляю, зачем она нацепила ее на меня. Может, это сообщение для Дэвиса?

— Я чертовски устал от всех этих "может". Ну ладно, хорошо, мы отвезем, вас обратно в полицейский участок и оставим там, пока не организуем вам надежную охрану. Есть какие-нибудь пожелания?

— Могу я позвонить своему редактору?

Он одарил ее плотоядной усмешкой и отрицательно покачал головой.

— Могу я навестить Липаски в больнице?

— Позже. Сейчас у нас другие заботы.

И он был прав. Алекс встала и поняла, что нога совсем отказывается слушаться и вот-вот подломится…

Она была потрясена, когда Марковски вдруг крепко взял ее под руку. Повернув голову, она увидела, что он улыбается.

— Большей дуры мне в жизни видеть не приходилось, — сообщил Марковски.

Шенберг поспешила открыть перед ними дверь. Алекс улыбнулась разбитыми губами:

— Да. Я догадываюсь.

И так, улыбаясь друг другу, они, ковыляя, вывалились на улицу, где у тротуара стоял неприметный автомобиль.

Из дневников Габриэля Дэвиса, найденных в его жилище.

Неопубликовано.

— За все время не произнес ни слова, — проворчал Марковски над головой Алекс. Она сидела в кресле перед односторонним зеркалом и смотрела в комнату для допросов. Габриэль Дэвис сидел прямо, абсолютно спокойный, положив руки перед собой. Глаза его были закрыты.

Казалось, он чувствует себя совершенно комфортно.

— И не скажет, — уверенно заявила Алекс. — Ваши вопросы его не интересуют. А обо мне он спрашивал?

— Нет.

— А о Липаски?

— Нет. — Марковски явно нашел вопрос неприятным.

Алекс уселась поудобнее. Как бы ей хотелось сейчас заглянуть в глаза Дэвису, понять, о чем он думает.

— Он считает, что ему конец, — негромко заговорила она. — Похоже, ему уже ни о чем не хочется говорить, да и ни с кем. — Она почувствовала, что Марковски внимательно на нее смотрит. Интересно, может, она ему тоже неприятна? — Он вам не доверяет. Он не доверяет никому, кроме Липаски.

— И вас.

— Нет, мне он не верит. Это исключено.

Похоже, Марковски в этом сомневался. Обхватив себя за плечи, Алекс размышляла, как хорошо было бы сейчас улететь на Бермуды. Никакого Габриэля Дэвиса. Никакой Марджори Кассетти.

— Думаете, он захочет разговаривать с вами?

— Здесь — нет. Он же не дурак, он понимает, что вы следите за ним и все записываете. Скажите, а какие у вас основания его задерживать? Подозреваете его в чем или как? — Алекс постаралась забыть про очки и беретку.

Марковски, прислонившись к стене, смотрел сквозь стекло. Интересно, что он видит, разглядывая Дэвиса. Я вижу человека, разваливающегося на куски. Липаски видит друга, гибнущего от нанесенных себе ран. Дэвис видит чудовище.

Марковски, завершила она мысленный экскурс, видит проблему.

— Он реальный свидетель, — проворчал Марковски.

— Марковски, я уже всё вам рассказала, честное слово. Он больше ничего не знает. Можете поговорить с Липаски, он подтвердит. Вам не нужен Дэвис.

— Вы как-то слишком озабочены его свободой. Вы в него сильно вложились, Хоббс:?

Она открыла рот, собираясь солгать, но поняла, что не способна на это. Впервые за столь длительное время — не смогла.

— Да, — ответила она, глядя Марковски прямо в глаза. — Он в жуткой ситуации. Ему нужна помощь, а не насилие. Он не поможет вам, потому что не может помочь, потому что не доверяет вам. Сейчас он в таком состоянии, что никому не доверится. Если вы будете держать его здесь, мучить его, он развалится на куски у вас на глазах, как тряпичная кукла, у которой разрезали швы. Дайте ему шанс, Марковски. Прошу вас. После всего, что он сделал, неужели он не заслужил такой малости?

Марковски уставился на нее красными, с желтизной от постоянного курения, плохого питания и хронического недосыпа глазами. Лицо его опухло и пошло пятнами, как у запойного алкоголика.

— Нет, — бросил он и вышел из комнаты. Алекс смотрела, как он пробирается между столами, направляясь в коридор. Плечи его были устало опущены.

— Несчастный ублюдок, — прошептала Алекс. И снова повернулась к окну-зеркалу.

Габриэля Дэвиса нигде не было видно — ни за столом, ни в комнате.

Его просто не стало. Алекс потерла опухшие веки и быстро взглянула на Шенберг, которая возилась у кофеварки. Шенберг встала и подошла, помешивая ложкой в чашке с надписью "Желаем удачи!". Черная жидкость была маслянисто-грязного цвета.

— Что-нибудь случилось? — спросила Шенберг.

Алекс молча кивнула в сторону окна.

Шенберг замерла, забыв про кофе. Моргнула. Вгляделась и заморгала снова. Лицо под веснушками побледнело.