Воробышек - Олли Ро

От ее рассказа по рукам бежали мурашки, однако ни я, ни Егор старушку не перебивали.

- К сожалению, связь в те времена была не то, что нынче… Пока мы узнали обо всем, что случилось, было уже очень поздно… Танюша утонула в горе, боли и тоске. Это мы уже потом узнали, что оказывается, она пристрастилась к наркотикам… Раньше тут в поселке жили цыгане, так у них этой гадости было навалом. Только плати. И Танюша платила. Сначала потратила компенсацию, выплаченную государством, потом стала продавать ценные вещи… А потом…

Женщина совсем уж отчаянно всхлипнула и я даже испугалась, как бы ей не сделалось плохо.

- Римма Семеновна, вы как? Может, воды? Может, валерьянки? У вас есть с собой что-нибудь от сердца? Егор, останови, надо подышать немного.

Мы остановились и вышли из автомобиля. Женщина умылась водой из бутылки, выпила что-то из своего пузырька и вроде как стала успокаиваться.

Спрашивать ее еще о чем-либо мне больше не хотелось. Настроение заметно упало.

- Танечка совсем забросила дочь. И даже в некоторой степени ее винила. Малышка была очень похожа на отца и этим бередила ей душу. Как рассказывала мне потом Рада – одна из цыганок, Таня возненавидела всех вокруг. И даже Сашу. Кляла за то, что он посмел лишить ее будущего и мечты, а сам взял и умер на чужой войне. И теперь у нее нет ничего – ни былой красоты, ни желания петь, ни мужа, ни жизни. А дочка только раздражала… Бедная моя внученька… Если бы я только знала… Я бы прилетела… Забрала их домой…

- Тише, Римма Семеновна, успокойтесь…

- Но Таня не звонила и не писала… Оказалось, она совсем опустилась, Ева… На самое дно, ниже которого только бездна ада. Отвела свою дочку цыганам и продала за очередную дозу. В эту же ночь она умерла от передозировки героином…

Нет-нет-нет-нет!

Так не бывает!

Не бывает таких совпадений.

Ведь нет?

Сколько же на свете матерей, продающих собственных дочерей за дозу? Когда мир сошел с ума настолько, что подобное безумие перестало быть единичным случаем?

Интересно, что же стало в итоге с девочкой? У нее же вот и бабушка нормальная имеется. А вдруг и у меня где-то есть бабушка? Такая же печальная старушка, потерявшая связь с беспутной дочерью…

- А где сейчас ваша внучка?

В ответ на мой вопрос, Семеновна разразилась громким плачем.

- Ева! – рявкнул Егор, и посмотрел на меня, как на врага народа. Словно я не я, а фашист, целящийся из автомата в несчастную старушку. – Внучка – это Геля.

- Та самая Геля? – уточнила на всякий случай, имея ввиду подружку Егора из приюта, которая умерла (от чего именно я так и не поняла).

- Да. Та самая Геля, - подтвердил мои подозрения Королев. – Все, хватит слез и разговоров! Загружаемся в машину и поехали.

Раскомандовался.

Милый такой.

Молча помогла старушке сесть в автомобиль. Молча забралась на свое место. Прямо чувствовала, как от котеночка исходят в мою сторону вибрации негодования. Все же Семеновну он очень любил и видно, что переживал за эмоциональное и физическое состоянии бабушки.

Весь оставшийся путь до Калиновки проделали в удрученной тишине, нарушаемой лишь заунывными ретро-хитами радиостанции. От завываний Челентано, своеобразной манеры Лещенко, покрытых вековой пылью Самоцветов и прочих престарелых звезд музыкального небосклона, мне казалось, что я сама беспощадно старею и с каждой нотой, приближаюсь к паркинсону и маразму.

В какой-то момент я просто не выдержала и выключила идиотскую магнитолу. Не то чтобы я очень разбиралась в музыке, или имела какой-то исключительный тонкий слух, или была приверженцем определенного жанра, НЕТ… Просто на сегодня унылой тоскливой фигни и так через край.

А как хорошо начинался этот день…

А ведь еще даже не вечер!

К кладбищу мы подъехали ближе к десяти утра. Островок лиственного леса, хранящий останки людей и судеб встречал мертвой тишиной, шелестом листьев и ядовитыми пятнами ярких искусственных цветов, мелькающих под покосившимися крестами и гранитными памятниками среди кованых оградок, выкрашенных в голубой и темно-зеленый.

Внутри зародилось неприятное чувство, вызванное подсознательными ассоциациями или банальным неприятием. Похожее состояние возникает, когда смотришь на дохлую кошку, из которой на белый свет выползают жирные опарыши. Вроде как ты понимаешь, что они ничего тебе сделать не могут и вообще-то вполне безобидны, но приближаться к ним все равно нет никакого желания.

Они воняют смертью. Они и есть смерть. Олицетворение одной простой истины, что мы все лишь кусок мяса и, в конце концов, будем точно также изъедены никчемными тварями и закопаны в одну из холодных черных ям вот такой же окультуренной и благородной свалки человеческих тел.

Так действует на меня кладбище. Не это конкретное, а в принципе. Любое.

- Я не пойду, -  заявляю сразу тоном, не терпящим возражений.

- В смысле? – попытался уточнить Егор.

- А ты видишь много смыслов, Королев? Я не пойду на кладбище. Это, пожалуйста, без меня. Здесь подожду.

- Почему?

- Не хочу. Какие-то проблемы?

- Нет. Никаких проблем. Просто это как бы не быстро.

- Все равно не пойду, - наверное, на моем лице творилось нечто невообразимое, потому что Егор внимательно всматривался в него, а потом подошел и, незаметно касаясь ладони кончиками своих пальцев, участливо спросил уже совершенно другим тоном, - Точно хочешь здесь остаться?

Я утвердительно кивнула, слегка сжав в ответ его горячие пальцы, и проронила хриплое «не заставляй».

Егор достал из кармана смартфон, разблокировал и вложил в мою руку.

- Не скучай. Почитай гороскоп, там есть интернет. Ключи в машине, будет страшно – закройся на замок, потом посигналь, - инструктировал меня парень, а я тонула в его трепетной заботе.

Надо же, волнуется… Действительно волнуется, по глазам вижу.

Королев достал сумку Семеновны из багажника, затем помог выйти самой старушке и, позволив ей обхватить себя за руку, направился по криво выкошенной тропинке вглубь кладбища.

Вокруг было спокойно и умиротворенно. В разные стороны простирались засеянные какими-то злаковыми культурами поля, сменяющиеся выкошенными лугами, на которых лежали огромные тюки зеленоватого сухого сена. По синему небу тут и там разбросало перистой рябью полупрозрачные облака. Присыпанная толстым слоем пыли проселочная дорога вилась коричнево-желтой змеей, теряясь в яркой зелени.

Деревенские пейзажи скучны и тривиальны, а потому не несут опасности. Но я все-таки села в автомобиль и закрылась изнутри на все замки. Необъяснимая тревога бередила душу, вынуждая необъяснимо яростно колотиться сердце.