Ева. Колыбельная для Титана - Инна Георгиева

Блин, что сказать? Фиговенький из нее утешатель. Может, потому и карма в дырках, что кстати тут же и подтвердилось. Ибо Наташка сегодня решила никого не обойти стороной:

— И потом! — громко добавила она. — У Евы есть Полина. А у Полины есть какой-то неправдоподобно высокий рейтинг среди каратистов… или дзюдоистов… или каких-то других поклонников Джеки Чана…

На этом слове Казакова сделала скорбное лицо и facepalm[13].

— … и еще Полина очень любит Еву, — продолжила мысль Игнатова. — Хотя иногда и ведет себя так, будто не знает как ей нагадить пострашнее.

— Эй! — не удержалась от гневного восклицания готесса. — Я никогда не пыталась нагадить своей лучшей подруге!

— «Гениальный план», ага? — ехидно вставила ведьмочка, а вот я на этот раз был на редкость солидарен с Наташкой. Правда недолго.

— Неужели ты думаешь, что Полина не вмешалась бы, узнай она, что Алекс как-то обижает Еву? Да она бы его на одну руку положила, другой прихлопнула — от него бы и мокрого места не осталось.

WTF?! Это меня-то Казакова способна пришибить одной рукой?! Меня?!! Да как бы ни так! Мне прямо захотелось сорваться с места и устроить маленькое показательное выступление. Ну, просто чтобы Богдан не смотрел с таким откровенным сочувствием, а готесса — ехидством!

— В общем, Полина не вмешивается, — словно подытоживая собственные умозаключения, выдала Наташка. — А значит…

Мы, всей толпой, затаили дыхание.

— … что бы между Евой и Алексом не происходило — это по обоюдному согласию.

Абзац. Она-таки меня похоронила.

В СВ стало тихо-тихо. Минуты на полторы. Потом Егор пророкотал:

— Так значит между ними все-таки что-то есть?! — и, судя по звуку, попытался выбежать из купе вместе с дверью. Я философски вздохнул и покосился на окно:

— Как думаешь, с какой скоростью мы сейчас едем? — спросил у Богдана. Брат задумчиво поскреб в затылке:

— Да километров сто будет, наверное.

— Отлично! — кивнул, хватаясь за железную ручку. — Есть шанс мягкой посадки!

И потянул стекло вверх…

Ева Моргалис

К счастью, выпрыгнуть из вагона Алекс не успел. Не потому «к счастью», что это в целом плохая идея — покидать поезд на полном ходу через окно: в конце концов, Шурик — Заклинатель и в его мега-талантах я не сомневаюсь. Приземлиться бы он сумел. Но вот как прикажете объяснить остальным Соколовым, с чего это у их не такого уж святого братца внезапно прорезались крылышки? И потом, это что получается: он слиняет, а мне одной отдуваться перед Егором?! Да щас!

— А ну стоять! — неожиданным тандемом рявкнули я и Егор, с несколько озверевшим лицом ворвавшийся в купе. Я мысленно восхитилась его скоростью: в прошлый раз он от нас почти пять минут возвращался к себе, в СВ. А сюда долетел секунд за двадцать. Вот что значит — правильная мотивация!

— Ты куда намылился?! — грозно прорычал старший Соколов.

Шурик бросил последний тоскливый взгляд за окно и обернулся:

— Уже никуда, — ответил со вздохом, но вдруг резко поменял тон. — А ты сюда по делу или как? Опять будешь нас тасовать? Тогда давай в темпе, а то, знаешь ли, спать хочется.

Взгляд Егора, и без того не лучившийся теплом и доброжелательностью, стал совсем убийственным:

— Спать?! — повторил он, сжимая кулаки. — С кем?! С Евой?!!

— Конечно, с Евой! — из-под руки парня угрем проскользнула в купе Наташка. — А еще с Богданом и Полиной! Видишь, они здесь все спят, одной большой толпой? И ни один, между прочим, не рад тебя видеть. Чего примчался-то среди ночи?!

Соколов скрипнул зубами:

— Хочу узнать правду!

— Так это тебе не сюда, — встала между Шуриком и Егором Игнатова. — Это тебе в Wikileaks. Хочешь, ссылочку подскажу?

Соколов поджал губы и, мотнув головой, попытался обойти Наташку справа. Не тут-то было! Девушка прыгнула следом, буквально грудью становясь на защиту Шурика (который, надо отметить, делал вид, что присутствие брата его не только не напрягало, но и вообще мало касалось).

— Нет, серьезно! — щебетала Игнатова. — Телефон у тебя хороший, интернет быстрый. Попробуй, а? Вдруг поможет? И народ своей злобной рожей пугать не будешь.

— Так, женщина! — не выдержал, наконец, Егор. — Не доводи до греха: уйди с дороги! Вместе со своими ссылками, пока я тебя тоже кое-куда не послал.

— Эй! — обиженно нахмурилась Игнатова, и это слегка привело Егора в чувство:

— Прости, Наташка, но я сейчас не склонен шутить, — серьезно заявил он. — Не тот момент. Пожалуйста, отойди в сторонку.

И обхватив ее за плечи, буквально утащил на Полинкину полку. А потом снова обернулся к Алексу:

— Что тебя связывает с Евой, брат? — спросил, пристально глядя ему в глаза, и я вдруг поняла, что никогда так сильно не хотела услышать честный ответ. Зачем он был мне нужен — наверное, и сама не смогла бы объяснить. Я ведь и так прекрасно знала правду. И еще — причину, по которой ее нельзя было озвучивать вслух (ну, да: Егорушкин инфаркт числился одной из первых). Но это странное желание — чтобы о тебе заявили всем, громко и честно: оно, наверное, живет в каждой девушке, даже самой независимой и свободолюбивой. А в моем случае — не только скромненько живет, но и вопит о себе в полный голос. Потому как не сильно-то я и независимая. А феминисток вообще никогда не понимала.

И это, наверное, как-то отразилось у меня на лице, потому что Алекс смерил его взглядом, улыбнулся и ответил:

— Я ее люблю.

Та-та-та-ам! Он все-таки это сказал. И мне (да-да, вот такая я неоднозначная личность) почему-то вдруг сразу перехотелось это слышать. Нет, приятно, конечно, и все такое. Только немного не по себе стало, когда увидела дергающийся глаз Егора. И когда Богдан тихо протянул:

— Пиздец ты храбрый, чувак… — желание исчезло окончательно.

— Кажется, он его сейчас убьет, — прошептала Полина, в сердцах вцепившись Наташке в ключицу. Та охнула — клешня у Казаковой всегда была на редкость могучей, и попыталась вырваться, но куда там! От Полечки еще никто так просто не уходил, а уж субтильные болтливые американские студентки — и подавно. — Ты зачем ему все растрепала?! — грозно проворковала готесса на ухо блондинке.

— Вы же сами попросили помочь! — проскрипела в ответ Игнатова. — Так что можете не благодарить!

— За что?! — не поняла Полина. — За братоубийственную войну в пределах одного маленького купе?! Или ты решила, что Соколовых и так слишком много, а значит одним можно пожертвовать?