Наука логики. Том 2 - Георг Гегель

В центральности объективной сферы, которая есть безразличие к определенности, субъективное понятие снова обрело и положило прежде всего отрицательную точку единства; в химизме же оно снова обрело и положило объективность определений понятия, в силу которой оно впервые только и положено как конкретное объективное понятие. Его определенность или его простое различие имеет теперь в нем самом определенность внешности, и его простое единство есть в силу этого единство, отталкивающееся от самого себя и сохраняющееся в этом отталкивании. Цель есть поэтому субъективное понятие как существенное стремление и влечение положить себя во-вне. Она при этом избавлена от перехода. Она не есть ни сила, которая проявляет себя во-вне, ни некоторая субстанция и причина, проявляющая себя в акциденциях и действиях. Сила есть лишь нечто абстрактно внутреннее, пока она себя не проявила во-вне; или, иначе говоря, она обладает наличным бытием лишь в своем внешнем проявлении, к которому она должна быть возбуждена. То же самое верно также и относительно причины и субстанции: так как они обладают действительностью лишь в своих акциденциях и в своих действиях, то их деятельность есть переход, по отношению к которому они не сохраняют себя в свободном состоянии. Правда, цель тоже может быть определена как сила и причина, однако эти выражения покрывают собой лишь несовершенную сторону ее значения. Если применять их для обозначения цели согласно ее истине, то они могут это выполнять лишь таким образом, что этим упраздняется их понятие: цель будет тогда силой, которая сама себя возбуждает к проявлению во-вне, будет причиной, которая есть причина самой себя или действием которой служит непосредственно сама причина.

Если целесообразность приписывается, как указывалось выше, некоторому уму, то при этом внимание обращается на то или иное определенное содержание. Но это содержание следует брать вообще как разумное в его существовании. Оно потому проявляет разумность, что оно есть конкретное понятие, держащее объективное различие внутри своего абсолютного единства. Оно поэтому есть по существу умозаключение в нем самом. Оно есть равное себе всеобщее и притом, как содержащее в себе отталкивающую себя от себя отрицательность, ближайшим образом всеобщая и постольку пока что еще неопределенная деятельность; но так как эта деятельность есть отрицательное соотношение с самой собою, то она непосредственно определяет себя и сообщает себе момент особенности, которая, как равным образом рефлектированная в себя тотальность формы, есть содержание по отношению к положенным различиям формы. Столь же непосредственно эта отрицательность есть в силу своего соотношения с самой собой абсолютная рефлексия формы в себя и единичность. С одной стороны, эта рефлексия есть внутренняя всеобщность субъекта, но, с другой стороны, она есть рефлексия во-вне, и постольку цель есть еще нечто субъективное, и ее деятельность направлена на внешнюю объективность.

А именно, цель есть понятие, пришедшее в объективности к себе самому; определенность, которую цель сообщила себе в объективности, есть определенность объективного безразличия и внешности определяемости; ее отталкивающая себя от себя отрицательность есть поэтому такая отрицательность, моменты которой, будучи только определениями самого понятия, имеют также и форму объективного безразличия друг к другу. Уже в формальном суждении субъект и предикат определены как самостоятельные по отношению друг к другу; но их самостоятельность есть пока что лишь абстрактная всеобщность; теперь же она достигла определения объективности; но как момент понятия эта полная разность включена в простое единство понятия. И вот, поскольку цель есть эта тотальная рефлексия объективности в себя, и притом – непосредственно, то, во-первых, самоопределение или особенность, как простая рефлексия в себя, отлична от конкретной формы и представляет собой некоторое определенное содержание. Цель, согласно этому, конечна, хотя по своей форме она есть бесконечная субъективность. Во-вторых, так как определенность цели имеет форму объективного безразличия, то эта определенность имеет вид некоторой предпосылки, и конечность цели состоит с этой стороны в том, что она имеет перед собой некоторый объективный, механический и химический мир, к которому ее деятельность относится как к чему-то наличному; ее самоопределяющая деятельность в своей тождественности, таким образом, непосредственно внешня самой себе и столько же есть рефлексия в себя, сколько и рефлексия во-вне. Постольку цель еще обладает поистине внемировым существованием, а именно поскольку ей противостоит вышеуказанная объективность, противостоящая цели как некоторое механическое и химическое целое, еще не определенное и не пронизанное ею.

Поэтому теперь движение цели можно выразить следующим образом: оно направлено к тому, чтобы упразднить ее предпосылку, т. е. непосредственность объекта, и положить объект как определенный через понятие. Эта отрицательная позиция относительно объекта есть столь же отрицательная позиция и относительно самой себя, упразднение субъективности цели. Взятая с положительной стороны, эта позиция есть реализация цели, а именно соединение с нею объективного бытия, так что это бытие, которое, как момент цели, есть непосредственно тождественная с нею определенность, выступает как внешняя определенность и, наоборот, объективное, как предпосылка, скорее полагается как определенное понятием. Цель есть в самой себе влечение к своей реализации; определенность моментов понятия есть внешность; но ее простота в единстве понятия не соответствует тому, что она есть, и поэтому понятие отталкивает себя от себя самого. Это отталкивание есть вообще то решение (der Entschluss) соотношения отрицательного единства с собой, в силу которого оно есть исключающая единичность: но через это исключение (Ausschliessen) оно разрешается (entschliesst sie sich) или раскрывается (schliesst sich auf), так как это есть самоопределение, полагание самого себя. С одной стороны, субъективность, определяя себя, делает себя особенностью, дает себе некоторое содержание, которое, будучи включенным в единство понятия, все еще есть некоторое внутреннее содержание; но [с другой стороны] это полагание, простая рефлексия в себя, есть, как выяснилось, непосредственно вместе с тем некоторое пред-полагание; и в том же самом моменте, в котором субъект цели определяет себя, он соотнесен с некоторой безразличной, внешней объективностью, которая должна быть им сделана равной той внутренней определенности, т. е. должна быть положена как нечто определенное понятием, ближайшим образом – как средство.

Первое, непосредственное полагание в цели есть одновременно как полагание некоторого внутреннего, т. е. чего-то определенного как положенное, так и пред-полагание некоторого объективного мира, который безразличен к определению цели. Но субъективность цели есть абсолютное отрицательное единство; ее второй акт определения есть поэтому снятие этого пред-положения вообще; это снятие есть постольку возвращение внутрь себя, поскольку этим снимается вышеуказанный момент первого отрицания, полагание отрицательного по отношению к субъекту, внешний объект. Однако по отношению к предположенной предпосылке или к непосредственности процесса определения, по отношению к объективному миру оно (снятие) пока что есть лишь первое отрицание, которое само есть непосредственное и потому внешнее отрицание. Указанное полагание поэтому еще не есть сама выполненная цель, а пока что только начало этого. Определенный таким образом объект есть пока что средство.