Твердыня тысячи копий - Энтони Ричес

Его товарищ согласно кивнул, и оба сельгова, покинув насиженное место, ужами поползли к вершине. Они даже не сомневались, что снизу их никто не заметит, коль скоро на берегу царила деловитая суета. Очутившись на противоположном склоне, они бегом кинулись к небольшому озерцу, где в свое время привязали лошадей. Сейчас, когда дозорные совершенно точно не могли попасть никому на глаза, их нервное напряжение на миг сменилось чуть ли не восторгом – и тем сильнее вышел удар, когда выяснилось, что скакунов почему-то нет на месте. Однако не успели они и словом перекинуться, как слева из травы поднялся какой-то человек и крикнул на их родном языке, пусть и с резким акцентом:

– Имейте в виду, живым мне нужен лишь один из вас. Вы окружены. Будете сопротивляться, и один умрет на месте, а второй позже и гораздо медленней. Сдавайтесь, и я гарантирую вам жизнь.

Старший сельгов застыл как камень, лишь лицо повернул в сторону говорящего, а вот его молодой напарник рванул с места не задумываясь, силясь прорваться к озерцу. В сыроватом воздухе свистнула стрела и уронила парня в высокие стебли как подкошенного, только ноги еще немножко поскреблись. Юдикэль вскинул обе руки, с тоской наблюдая, как повсюду из густой травы вырастают вооруженные люди. Пока солдаты рассыпблись кругом, держа мечи наготове, к Юдикэлю властным шагом направились три человека, чья униформа лишила сельгова последней надежды, что засаду устроили свои, что это просто чья-то непростительная ошибка. Командир отряда лазутчиков мельком оглядел дозорного и скомандовал:

– Связать ему руки и посадить на лошадь. Его надо как можно быстрее доставить к трибуну.

Он обернулся к Юдикэлю, меряя сельгова жестким как кремень взглядом.

– А тебе советую хорошенько подумать по дороге. Коли из двоих ты один теперь знаешь, что творится в крепости, мы примем все меры, чтобы выжать из тебя необходимые сведения. И это пройдет либо мирно и без боли, либо с дикими воплями. Лично я предпочел бы спокойную беседу, за время которой ты просто расскажешь что знаешь, безо всяких неприятных излишеств. За последний год я более чем наслушался, как орут такие, как ты. Впрочем, решать тебе, и едва мы попадем в лагерь, тобой займутся люди, которым сильно некогда. У них к тебе слишком много трудных вопросов, чтобы еще обращать внимание на твои расстроенные чувства. Думай, короче.

Эскадрон добровольцев спустился по склону невысокого холма навстречу легиону, который замыкался командирами. Силий упруго спрыгнул на землю, отдал Скавру молодцеватый салют и картинным жестом показал на захваченного сельгова.

– Все как обещано, трибун. Вот последний из тех, кого оставили следить за нашим приближением.

Скавр вернул приветствие, развернул коня от марширующей колонны, после чего тоже спешился и направился к пленнику, желая получше того рассмотреть.

– Отличная работа. Теперь у нас появился шанс незаметно подобраться к тем, кто захватил столицу вотадинов. Твое окончательное повышение в чине находится в руках трибуна Лената, но я не вижу оснований, по которым он стал бы возражать. Ты добился блестящего успеха. С этой минуты ты настоящий декурион. Так держать!

Силий вновь отсалютовал, затем мотнул головой в сторону пленника.

– Благодарю, трибун. А с этим как мне поступить?

Скавр окинул Юдикэля скучным взглядом. Тот, выставив перед собой связанные руки, сидел в седле с потерянным видом.

– Не уверен, что вообще есть смысл с ним возиться. Мы и без него знаем все необходимое про Динпаладир, да и врать он, скорее всего, будет напропалую. Думаю, лучше отдать его Мартосу, пускай развлечется вечерком, когда мы разобьем лагерь. Князь никогда не упустит случая отправить к праотцам очередного сельгова, забив ему глотку его же мужским хозяйством.

Силий кивнул и вновь отсалютовал, затем обернулся к лошади, чтобы отвести ее в сторонку под уздцы.

– Сжалься, повелитель! Пощади меня! Я все-все расскажу! Клянусь Коцидием и Мапоном, что ни словечка не солгу и не утаю!

Скавр ледяным взглядом уперся в умоляющее лицо варвара, надломил бровь и презрительно фыркнул.

– Ты меня плохо слушал, сельгов. Про Динпаладир я уже знаю все, что надо. Сейчас ты для меня ценен скорее как подарок вотадинскому князю, которого предал твой хозяин, а побасенки мне не интересны.

Пленник склонился в три погибели, умоляюще прижимая руки к груди.

– О повелитель, я могу рассказать многое, даже такое, что тебе неведомо. Я знаю, в чьих руках крепость, как велика у него дружина, сколько у них съестных припасов…

Он умолк под сверлящим взглядом Скавра, который затем кивнул Силию.

– Декурион, будь так любезен, сними пленника с лошади. Ну а ты имей в виду: заподозрю, что ты лжешь, – прикажу обрубить тебе пятки и бросить подыхать. Уверен, что волки, облюбовавшие местные холмы, оценят такой жест. Ладно. Можешь начать с имени человека, которого Кальг прислал хозяйничать в крепости…

Вскоре после полудня вениконы покинули руины Трех Вершин. Друст и Кальг возглавили колонну. Вениконский царь-воевода вдохнул полную грудь прохладного воздуха, провожая глазами разведчиков, которые размашистым бегом уходили по тракту на север.

– Как все же приятно, когда римские псы не дышат тебе в затылок! Будем двигаться по дороге, пока не перевалим за холмы, затем свернем к востоку, на Динпаладир. Очень надеюсь, что твои люди до сих пор не упустили его из рук.

Кальг, державшийся вровень с Друстом, сухо рассмеялся.

– Не волнуйся, они-то на месте. Я направил туда одного из самых энергичных моих помощников. Он еще ни разу не подвел; с ним не забалуешь, он дружину вот так держать умеет. Кстати, я сам не раз бывал в крепости и могу тебя заверить, что тунгры так и будут торчать под стенами, когда мы туда пожалуем. Без катапульт им остается лишь чесать в затылке. А когда твои ратники вобьют их в грязь и отомстят за нас обоих, я заберу своих людей из крепости и поведу их к нашим родовым холмам.

Царь вениконов вздернул бровь.

– Вернешься к себе? Но зачем? Ведь латиняне прямо в эту минуту вновь заносят сапог над твоими землями. Поймают они тебя, выпустят кишки и бросят воронью. По твоей же милости сельговов ждет трудная зима, не думаю, что они встанут за тебя грудью. Взгляни на себя, ты разбит наголову. Иди лучше с нами, на север. Там и перезимуем в полнейшей безопасности за рекой Клут…

Кальг не стал отвечать с ходу, а задумчиво продолжал шагать вперед.

– Возможно, мне и вправду было бы проще согласиться на твое предложение, но мы оба понимаем, что в обозримом будущем нечего и ждать, чтобы легионы покинули земли моего народа. Их когорты вновь рассядутся по форпостам, которые будто шляпки гвоздей усыпали тракт, идущий на север от их проклятого Вала. Как и раньше, конница в свое удовольствие будет разъезжать по нашим холмам. Моему народу запретят собираться группами, если поблизости нет какого-нибудь центуриона, чтобы он следил за каждым их шагом. В любую минуту, по малейшему поводу на нас могут спустить собачью свору. Вновь мой народ будет гнуть спину под ярмом латинян, и если я брошу своих в это тяжелое время, уже никогда не смогу смотреть в глаза людям, что идут со мной одним путем.