Проклятие ульфхеднара - Елена Счастная

Обычно после очередного урока в дом Асвейг возвращалась уже поздно и настолько вымотанная, что и языком пошевелить иной раз не могла. А потому Ингольв всем строго-настрого запретил в такие дни нагружать её лишней работой. Вот и сегодня, когда солнце, что садилось в укрытие гор день ото дня всё раньше, уже закатилось, Асвейг волокла себя к поместью, всё ещё чувствуя, как покалывает пальцы остатками последнего заклинания. Оно призвано было вернуть к жизни сразу несколько убитых зайцев. И кто бы мог подумать, что это окажется так сложно. Она поднялась в гору, отворила калитку, глядя только себе под ноги, и ещё издалека услышала, что в длинном доме разгорается не слишком добрый разговор. Слышались басовитые голоса мужчин, которые спорили о чём-то. Может, даже и угрожали. Но кому, она поняла, только когда вошла в дом. Ингольв, ещё не переодетый с дороги, стоял спиной к двери и обернулся, услышав шаги. В глубине его глаз — даже издалека было видно — шаял золотой огонь гнева. А значит, кто-то крепко его разозлил. Перед ним по лавкам, как нашкодившие мальчишки, сидели Кнут и сыновья. Чуть дальше, у очага, стояла Хельга, прижав сложенные руки к груди. В котле явно что-то подгорало. Она спохватилась и помешала варево, тихо ворча. Рядом с ней, облокотившись о стол, сидел Змей, подозрительно оглядывая родичей хозяйки. Были тут и Лейви с Рагной. Скальд, прислонившись плечом к опоре крыши, сверлил взглядом спину Кнута, а фюльгья, почти с ним неразлучная, держала его под локоть. И такое невообразимое напряжение протянулось между всеми, что хоть ножом его режь. Асвейг подумала было уйти, не мешать, но Ингольв махнул рукой, подзывая, и пришлось подчиниться.

— Так почему ты не сказал, что нам к Самайну надо Фадира в гости ждать? — снова обратился он к Кнуту, явно продолжая неоконченное дознание. — Я слышал, он уже недалеко.

— Да не знал я о том, Ингольв, — раздражённо ответил Датчанин. — Говорю же, не собирался он к нам на вейцлу. Времена нынче не те, чтобы ещё и хирдманнов конунговых кормить. Драуг его разберёт, зачем наведаться решил.

— Да тебя что ни спроси, ты ничего не знаешь, — недоверчиво оскалился Лейви. — Кто за нами головорезов отправил — не знаешь. О том, что Фадир едет, тоже. Не настолько стар ты ещё, Кнут, чтобы в немочь впадать и умом слабеть.

Тот повернулся к нему, гневно сжимая колено пальцами.

— А ты языком не чеши почем зря, скальд. Коль не знаешь правду-то.

— Ты верно заметил, я скальд. И говорю о том, что вижу. И ты зенками так не сверкай, твоя дочь хоть и хозяйка здесь, да ты уже мало что значишь.

— Лейви! — одернул его Ингольв.

И как раз вовремя: скальд и правда подступил к опасной черте. Какие бы намерения Кнут ни скрывал на самом деле, а большие ссоры сейчас никому не были нужны. Всё же положение, несмотря ни на что, пока оставалось шатким. Вся зима впереди, если постоянно устраивать склоки, это не сослужит хорошей службы. Лейви только нахмурился на слова побратима, но благоразумно замолчал.

— Что же, Хельга, и ты не знала о том, что конунг сюда прибудет? — тихо спросил Блефиди у молодой хозяйки.

Странно так, проникновенно, будто право имел на упрёк. Будто не перед мужем ей совестно должно стать за утайку, а перед ним. Тут же лицо Кнута стало суровее, словно тон ромея ему тоже не понравился. С подозрением он вперился в дочь, ожидая, что та скажет. А Хельга вцепилась пальцами в связку ключей на поясе, точно силу из них черпала и убедить себя хотела, что имеет она твёрдость на любой ответ.

— Не знала, — качнула головой, прямо глядя на Ингольва, которому то, что незримо связывало их с Блефиди, кажется, было совсем безразлично.

А что ему волноваться? Коли жену в блуде уличить, то она от этого больше потеряет. И изгнана будет с позором. Он только вздохнул, складывая руки на груди, понимая, верно, что всё равно ничего от этого семейства не допытается.

— Ладно. Как бы мы сейчас ни рядились, кто что знал, а Фадира нам ждать, верно, не больше, чем через неделю, — он развязал пояс плотной куртки и распахнул её.

Тогда только Асвейг увидела, что он, оказывается, сильно устал за последнее время. Новые для него заботы, верно, пили много сил. Но то, говорят, дело привычки. Скоро освоится.

— Конунга тоже понять можно, — на удивление мирно поговорил Лейви. — Он знать хочет, что за новый хозяин тут объявился. Которого он поймать хотел да не поймал. И которому он шею давно свернуть желает. Ничего хорошего для нас в его приезде нет. Да вряд ли он станет нападать открыто. Думается, лучше будет, что он сейчас объявится, а не тогда, когда ты уже хирд соберёшь.

— Это верно, — Ингольв кивнул. — Дождемся, как уедет, а там и над войском пора думать. Но лучше, если он узнает о том попозже. А коль всё же узнает, я буду считать, что это ты, Кнут, обо всём ему доложил. Тогда уж не серчай.

Датчанин понимающе развёл руками. Все начали расходиться, только Хельга ещё задержалась у очага, да отец перед уходом зыркнул на неё строго.

— А ну, пойдём, потолкуем, — пропел угрожающе.

И женщина тут же пошла следом за родичем, подобрав подол. Асвейг тоже собралась выйти. Потянуло её прочь: Эльдьярна отыскать, побыть немного снаружи, чтобы сбросить с души остатки неприятного разговора, свидетельницей которому невольно довелось стать.

— Постой, — бросил в спину Ингольв. Она беспомощно посмотрела на дверь, за которой уже все скрылись. — Так и будешь теперь бегать от меня? Останься хоть ненадолго.

Она медленно повернулась к нему, комкая в пальцах подол. Взглянула, и так в груди защемило, будто щёлоком плеснули. Подошла, разглядывая его, словно не видела очень давно. А если подумать, то так оно и было. Рядом жили, в одном доме спали, отделённые тонкой стенкой их с Хельгой супружеского угла. Рядом ходили по двору, сталкиваясь не раз за день, ели за одним столом. И в то же время будто не виделись.

— Как поживает Одди? — спросила Асвейг тихо, зная, откуда он сегодня вернулся.

Ингольв вдруг улыбнулся. Не первый раз она замечала, как меняется его лицо, стоит кому-то упомянуть о сыне. Проступали на нём незнакомые прежде черты, и глаза становились совсем другими.

— Хорошо. Большой уже.

Тут и Асвейг улыбнулась невольно. Остановилась совсем близко напротив.

— Прошло-то совсем ничего.

— А он в меня растёт, — викинг самодовольно хмыкнул.

И видно: шутит, но, глядя на него, легко можно было бы поверить, что сын вырастет настоящим богатырём — в отца.

И хотелось ещё что-то сказать, спросить о чём-то незначительном, лишь бы не молчать и сохранить удивительно тёплый миг, который их сейчас связал всего парой взглядов и слов. Как будто отступили далеко все прошлые обиды, перестали быть важными. А может, пришло наконец понимание, что всё должно было случиться именно так.

Но, разрушив сладостное напряжение, когда Асвейг уже раздумывала, не коснуться ли Ингольва, не позволить ли себе малую слабость, чтобы просто поправить подвернувшийся ворот его рубахи, как в дом вошёл опоздавший к важному разговору Эльдьярн.