Именно в этот раз - Джил Грегори

– Не смейте! – в ярости прохрипел Итэн. – Не смейте даже смотреть в сторону графини! Ни ты, ни этот напыщенный индюк – твой дружок.

Все было бесполезно.

Как ни старалась Джози уснуть, ей это не удавалось. Она извертелась на своей широкой мягкой постели, переворачивала и взбивала подушки, то сбрасывала, то натягивала одеяло.

Но сон не приходил.

За окном по полночному небу плыла молочно-белая луна. Ветер, трепавший полупрозрачные занавески, приносил запах роз из палисадника.

Ночь тянулась бесконечно долго. Наконец Джози почувствовала, что не может больше лежать – ни одной минуты.

Босая, с распущенными волосами, она вышла в коридор в одной белой шелковой ночной рубашке. К чему одеваться? В такой час в доме все равно никого не встретишь. Все люди давно крепко спят.

Неплохо бы выпить чашечку чая. Чашечку чая? Джози печально усмехнулась, отметив, что уже начала перенимать английские привычки.

Подняв свечу повыше, графиня миновала коридор и проскользнула в кухню. Зажгла лампу, поставила на огонь чайник, метнулась к буфету за чашечкой и… чуть не вскрикнула, увидев в дверях Итэна…

Высокий и мощный, он загораживал собой узкий проход. В руке у него был бокал бренди. Он пристально и с каким-то загадочным выражением лица глядел на жену.

Джози зажала рот рукой.

– Ты что – хотел напугать меня до смерти? – хрипло выдавила она, обретя наконец способность говорить.

Ничего не ответив, Итэн продолжал в упор смотреть на нее.

У Джози гулко забилось сердце. С Итэном явно творилось что-то неладное. От него снова – как и в тот день в Абилене – исходило ощущение грозной опасности.

Он уже снял свой вечерний костюм, но галстук еще болтался на шее, воротник рубашки был расстегнут, обнажая широкую мускулистую грудь. Его глаза неестественно блестели.

– Ты пьян, – пробормотала Джози как бы про себя.

– Не очень, милая.

Да, он не был пьян. Джози поняла это, когда Итэн подошел поближе. Взгляд у него был привычно пронзительным и холодным. Но он весь кипел от с трудом сдерживаемого возбуждения. Его челюсти были плотно сжаты, все тело напряжено.

– Хочешь чаю?

– Ни в коем случае.

– Кофе?

– Нет.

– А может, яичницу с ветчиной, хлеб с маслом и тарталетки с джемом? – полушутя спросила Джози. – Я ведь повариха, ты не забыл? Ты и глазом не успеешь моргнуть, как я все приготовлю…

– Я не хочу есть. – Итэн залпом осушил свой бокал и с силой поставил его на стол, так что стекло жалобно звякнуло.

Потом он шагнул вперед. Теперь их разделяла только пара шагов. Глаза у Джози округлились от страха, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Если я и хочу чего-то, то совсем другого.

Джози смотрела на него – беспомощно и с ужасом, не зная, чего ей ожидать от этого высокого сильного мужчины с пронизывающим взглядом. Что ему нужно, чего он хочет?

«Того же, что хотят все они, – с неожиданной злобой подумала Джози. – Использовать меня. Получить удовольствие, насытить свою похоть, а потом смыться. Он скоро разведется со мной и отошлет назад в Америку, навсегда!»

Эти мысли дали ей силы сопротивляться. Вцепившись в край стола, она крепко сжала губы, как бы предупреждая Итэна не подходить к ней, держаться от нее подальше.

Итэн уловил этот безмолвный сигнал, и в нем сразу вспыхнуло желание схватить Джози и показать, что от него не так-то просто отделаться. Только собрав всю свою волю, он сумел остаться на месте. Его ноги словно вросли в пол, руки, стиснутые в кулаки, были плотно прижаты к бокам.

Раздражение, владевшее им целый вечер, росло час от часу. Тяжело было смотреть, как Джози очаровывает светское общество, и сознавать, что она – его законная жена – не принадлежит ему. Но когда Итэн услышал, как эти трусы, Кавенлей и Уиллоутон, говорят о Джози словно об уличной девке, ярость пронзила его душу всеми своими острыми шипами.

Он понимал: это только начало. Скоро сплетни поползут дальше, станут еще оскорбительнее.

Даже избив чванливых негодяев, Итэн не успокоился. Целый вечер его преследовали мысли о Джози: и когда он сидел за игорным столом, и когда болтал о разной чепухе с совершенно не интересными ему людьми, и когда ел казавшийся безвкусным ужин (который, впрочем, остальные гости уничтожали с большим аппетитом), и когда позволил себе еще один раз станцевать с Джози вальс.

И теперь, когда Итэн услышал легкие шаги на лестнице, увидел из своего кабинета стройную фигурку в ночной рубашке, проскользнувшую в кухню, ему показалось, что кто-то изо всех сил толкнул его, приказывая идти за ней.

И вот он стоит здесь, почти рядом с этой мучительницей, которая стала его законной женой в Абилене, в гостиной тамошнего судьи, и ведет чертовски тяжелую борьбу с самим собой, дабы удержать рвущийся наружу гнев.

Итэн схватился руками за голову – а то, не ровен час, они потянутся к Джози. Проклятие! Ну как можно заглушить свои естественные инстинкты? Чем утолить этот нестерпимый голод, если Джози выглядит соблазнительнее самого сочного персика, свежее спелой клубники, на которой блестят капельки росы? Ему хотелось утонуть в ее фиалковых глазах, зарыться в густые мягкие волосы, погладить и попробовать на вкус каждый дюйм шелковистой кожи, коснуться губами маленьких красивых грудей и всех изгибов тела – от плеч до миниатюрных хрупких ступней.

Но Итэн хорошо помнил, что тогда, у ручья, Джози сбежала от него, обвинив в том, что он нарушил правила игры. А потом всеми способами старалась держаться подальше. Черт возьми, это продолжается уже целую неделю! Он физически ощущал ее равнодушие и отстраненность – как будто у него в горле застрял кусок льда.

Вот чего она добивается, угрюмо решил Итэн. Но будь он проклят, если позволит ей снова упрекать его в нарушении договора и отталкивать от себя. Ей нужны нейтральные, деловые отношения? Что ж, она их получит.

– Почему ты не в постели? – спросил Итэн и тут же поправился: – Я имею в виду – почему ты не спишь? Ведь уже далеко за полночь!

– Я знаю. Могу задать тебе тот же вопрос.

Итэн покривился. Да, в находчивости Джози не откажешь. И это качество не менее привлекательно, чем ее нежные щечки или чувственные губы. Он и хотел бы рассердиться, но не сумел преодолеть себя.

Взгляд Итэна невольно скользнул ниже – от упрямо поджатых губ к вырезу ночной рубашки и грудям, которые вызывающе четко проступали сквозь паутину шелка.

В этот момент Джози вспомнила, что на ней надето – вернее, не надето.

Она ахнула и скрестила руки на груди. Ее щеки запылали румянцем. Повернувшись к Итэну боком, она быстро направилась к двери, стараясь не терять достоинства при этом позорном бегстве.