В Обители Крыльев - Мари Бреннан

Дом старейшин – Мужчина-драконианин – Разговоры с советом старейшин – Долгожданное решение

По-видимому, засада потрясла всех до одного: дальше мы шли куда осторожнее прежнего. Старейшины явно не привыкли к мысли о том, что могут оказаться жертвами нападения, да и в данном случае оными не являлись, поскольку нападение было направлено в первую очередь на меня, а во вторую – на трех сестер, приведших меня в Обитель. Однако аграрное общество дракониан настолько разрозненно, что конфликты, прекрасно знакомые правителям более густонаселенных государств, возникают в нем крайне редко (если возникают вообще), и тот факт, что мое присутствие может породить в Обители настоящий бунт, оказался для старейшин весьма неприятным сюрпризом.

Что до меня, мне вовсе не нравилось чувство, будто каждый сделанный мною шаг сотрясает землю, и даже попросту находясь в пределах Обители, я сею вокруг ужас и распри. Но насколько хуже, рассуждала я, могло обернуться дело, если бы первая встреча людей и дракониан состоялась в иных условиях? Все, делавшее меня уязвимой, – и отсутствие спутников, и неумение драться – снижало вероятность какой-либо угрозы с моей стороны. Можно сказать, я обменяла собственную безопасность на безопасность жителей Обители… хоть и не по своей воле. Таково было решение Рузд, Каххе и Зам, увидевших во мне, одиноком беспомощном человеке, возможность наладить отношения с людьми и рискнувших ею воспользоваться.

К «дому старейшин» я приближалась с немалым трепетом в сердце. Именно так все вокруг называли цель нашего путешествия, но название это было столь общим, что я даже не представляла себе, какой она может оказаться. Ясно было одно: это не храм, поскольку мы обогнули подножье Аншаккар, оставив сии священные чертоги далеко позади. Возможно, нечто вроде дворца?

Да, слово «дворец» подошло бы не хуже любого другого, хотя обычно оно означает строение куда более грандиозное. Реальность оказалась гораздо скромнее. Дом старейшин представлял собой кучку строений, в коих и жили девять престарелых драконианок с приданным им советником. Самое большое из них намного уступало в величине имсалийскому коровнику, однако значительно превосходило обычные дома как размерами, так и красотой: снаружи его украшала затейливая резьба, изнутри же – настенные росписи. В летние месяцы участок вокруг дома старейшин превращался в своего рода сад, по большей части состоявший из выдолбленных валунов, в которых сажали цветы и прочие приятные для глаз растения, однако во время нашего прибытия сии своеобразные цветники, конечно же, еще не успели очистить от грязи и зимнего мусора.

Нам с Рузд, Каххе и Зам отвели комнату для ночлега, а группа сестер, охранявших нас в дороге, отправилась назад в Имсали. И не по собственной воле, но повинуясь приказу: охраны в доме старейшин хватало, а разлад, что могли учинить наши самозваные надзиратели, по-видимому, был им совсем ни к чему. Решение старейшин я сочла обнадеживающим: отослав прочь нескольких враждебных мне драконианок, они предоставили нам возможность поговорить в относительной тишине и покое. Конечно, покой этот оказался недолгим. Вскоре к старейшинам чередой потянулись представители каждой деревни Обители, дабы осмотреть меня либо изложить общее мнение касательно того, как со мной надлежит поступить, однако до их появления мы смогли хоть немного перевести дух.

Я полагала, что наши встречи будут проходить в главном зале самого большого здания, служившем старейшинам приемной, и не ошиблась. Действительно, в стенах этой приемной мы провели массу времени, и под конец она надоела мне почти в той же мере, как и дом сестер, хотя желание поскорее покинуть Обитель тоже сыграло в этом не последнюю роль. Однако при благоприятной погоде мы проводили немало времени и снаружи, поскольку краеугольным камнем драконианской религии (в том виде, в коем она существует в Обители) является единство двух крайностей, двух противоположностей – потаенности и неприступности темных подземелий и жизнетворной силы солнца, нисходящей с небес.

Все это я узнала от первого из представителей мужского пола, с коими познакомилась в Обители – от драконианина по имени Абарз, советника девяти старейшин. Представленная ему, я изо всех сил старалась не выказывать восторга и любопытства, но, боюсь, не слишком-то в сем преуспела.

Внешне Абарз почти не отличался от драконианок: половой диморфизм у дракониан выражен далеко не так ярко, как у людей. Основное отличие представляет собою гребень, имеющий больший размер и более интересный рисунок и считающийся среди дракониан самой привлекательной из мужских черт. Нужно заметить, гребень Абарза оказался далеко не самым впечатляющим, хотя в момент знакомства данных для сравнения у меня не имелось. В отличие от большинства дракониан мужского пола, зарабатывающих на жизнь трудом, который я могу назвать лишь услугами племенных жеребцов, Абарз был ученым.

Конечно, его деятельность имела мало общего с моей: наукой в Обители считается, скорее, теология, чем собственно наука. Как я уже упоминала, представители мужского пола среди дракониан в меньшинстве и составляют не более двадцати процентов населения: любая наугад выбранная кладка обычно порождает на свет от трех до семи сестер при одном брате. Хотя открыто этого никто не признал, я, читая, так сказать, между строк, поняла, что яйца дракониане хранят сообща – вероятнее всего, где-то в храме либо поблизости (расспрашивать подробнее я не решилась), под присмотром штата старших мужчин. После рождения дети на время остаются при гнездовье, а после того, как достаточно подрастут для путешествий, их отсылают по родительским деревням, где вновь отдают под надзор группы мужчин старшего возраста. За тем, кому какая кладка принадлежит, внимательно следят, причем матерью рожденных из нее детей считается не только драконианка, отложившая яйца, но и любая из ее непосредственных сестер, однако забота о детях и их образовании целиком отданы на откуп мужчинам.

В свете всего этого ничуть не удивительно, что оные мужчины в большинстве своем и составляют интеллектуальные круги драконианского общества. К немалому моему веселью, я снова выставила себя необычайно мужеподобной, хотя на сей раз причины этого несколько отличались от привычных мне. Моя склонность странствовать по миру, невзирая на опасности, есть качество, обычно присущее драконианкам (намного превосходящие дракониан-мужчин числом, они куда более склонны к риску), однако искусство рисования, освоенное мною в юности в качестве одного из достоинств благовоспитанной девицы, в Обители традиционно полагали делом сугубо мужским. Если геометрические узоры сестры резали на дереве чуть ли не каждый день, то изобразительным искусством занимались только их братья.

Изобразительным… и, конечно же, религиозным, так как искусство и религия нередко идут рука об руку. Поэтому мужчины составляют большую часть не только упомянутого выше творческого сословия, но и большую часть духовенства (точнее, об этом следовало бы рассказывать в обратном порядке, так как здесь первое следует из второго). Принадлежностью к духовенству также обусловлен и более высокий уровень грамотности среди мужчин: модернизированная версия древнего письма используется главным образом для религиозных писаний и важных исторических документов. В конце концов, тем, кто большую часть лета проводит в поле либо на пастбище, а долгую праздную зиму – во сне, читать и писать ни к чему.