Господин судебный пристав - Александр Чиненков

— Сам не знаю, — всхлипнул жалобно Халилов. — Я уже думал — всё, не избежать мне смерти лютой, а он… Похвалил меня «за стойкость» и отпустил.

— Да, это, скорее всего, не Бурматов, — проговорил в задумчивости Владимир Александрович. — Митрофан калач тёртый и подобной глупости ни за что бы не совершил… Ну и каковы теперь планы на будущее, Сибагат Ибрагимович? Как вы сами понимаете, убежища я вам предоставить не могу. Пособничество беглому преступнику карается очень строго!

— Помогите мне, Владимир Александрович! — взмолился Халилов. — Я не хочу возвращаться в тюрягу, а потом гнить до конца жизни на каторге. Я… я…

— А мой вам совет всё-таки сдаться, Сибагат Ибрагимович, — вздохнул Воронин. — Это учтётся, и приговор может быть мягче ожидаемого.

— Мягче?! — вскричал в отчаянии Халилов. — Вы сами-то верите в то, о чём говорите? Да по мне пусть лучше повесят, чем на каторгу упекут!

— Ну-у-у, милейший мой Сибагат Ибрагимович, об этом надо было раньше думать, — ухмыльнулся адвокат. — Ещё до того, когда вы в племянницу стреляли.

— Сам не знаю, как это получилось, — захныкал Халилов. — Помутнение нашло… Будто шайтан тогда в меня вселился.

— А почему этот самый шайтан сидит в вас и сейчас? — покачал головой Воронин. — У вас нет будущего, «уважаемый» Сибагат Ибрагимович. У вас нет денег, как вы утверждаете, вам некуда идти и вообще… Я бы на вашем месте лучше бы сам на себя руки наложил, ей-богу!

— Я много раз в заключении думал об этом, — признался Халилов. — Но не могу себя убить, грех это. А к вам у меня будет просьба, господин адвокат… Помогите мне встретиться с одной женщиной, и я щедро вознагражу вас!

— Так-так, — улыбнулся понимающе Владимир Александрович. — Щедрое вознаграждение — это что в вашем понимании?

— Кабак на базаре вас устроит? — предложил Халилов. — Очень доходное место и… Единственное имущество, которое всё ещё мне принадлежит.

— Странное дело, а почему заведение не под арестом? — вскинул брови Воронин. — Насколько мне известно…

— Так мы договорились или нет? — перебив его, наседал Халилов.

— Предложение, конечно, заманчивое, — пожал плечами Владимир Александрович. — Но стоит ли вам верить, Сибагат Ибрагимович? За помощь вам я рискую не только своей незапятнанной репутацией, но и загреметь на каторгу.

— Нет, я не обману вас, — поспешил с заверениями Халилов. — Отсиживаясь в тюрьме, я пересмотрел всю свою жизнь, увидел, что сам угробил её, и теперь хочу жить, как все нормальные люди. Я хочу использовать шанс, который мне выпал!

Эти «искренние» слова престарелого авантюриста отнюдь не убедили адвоката Воронина.

— Увы, я не возьмусь тайно помогать вам, Сибагат Ибрагимович, — вздохнул Владимир Александрович. — Вы слишком опасный преступник и…

Халилов, окончательно убедившись, что на помощь адвоката рассчитывать не приходится, беззвучно заплакал и начал громко всхлипывать. Омерзительное зрелище! Воронина даже зло взяло. В какой-то момент ему захотелось успокоить старика и погладить его по голове, как ребёнка, но он лишь холодно смотрел, как рыдает когда-то богатый, могущественный и надменный городской купец.

Неожиданно Сибагату Ибрагимовичу стало плохо. Он захрипел, как от удушья, побелел как полотно и, вытянувшись на кровати, закрыл глаза.

Владимир Александрович сначала насторожился, а потом испугался и принёс микстуру. Халилов тяжело дышал, и Владимир Александрович чуть ли не насильно заставил его выпить лекарство. Когда Сибагату Ибрагимовичу стало лучше и он задремал, адвокат поспешил уйти из комнаты. Но Халилов тут же открыл глаза и злобная ухмылка исказила его лицо.

— А теперь послушай меня, индюк напыщенный, — сказал он нагло и с вызовом. — Ты чего из себя возомнил, тварь продажная? Ты забыл, сколько я вложил в тебя денег, когда судьба баловала меня?

У Воронина вытянулось лицо.

— Вы что себе позволяете? — возмутился он. — Вы…

— Заткнись, иуда! — прикрикнул на него жёстко Халилов. — Думаешь отмахнуться от меня? Не выйдет! Я слишком много знаю твоих делишек, которые сделаю достоянием Верхнеудинска. А вдовесок скажу, что это ты организовал мой побег из больницы, а потом укрывал в собственном особняке. Если я открою свой рот, скотина ты безрогая, то от твоей «чистой репутации» останется только пшик!

Выслушав Сибагата Ибрагимовича, Воронин тяжело осел на стул. Он побледнел и вспотел одновременно. Адвокат хорошо знал Халилова и понимал, что свои угрозы тот непременно воплотит в жизнь. Дрожащей рукой он достал из кармана сюртука носовой платок, вытер лицо и…

— Хорошо, как мне найти ту барышню, о которой шла речь? — спросил он тихо.

— Я скажу тебе где, — мрачно ухмыльнулся Халилов. — И ещё я тебе скажу вот что, ублюдок. Если ты хоть где-то вякнешь об этом, можешь не задумываясь лезть в петлю. Для тебя будет лучше покончить жизнь самоубийством, как ты мне советовал…

Войдя в спальню, Маргарита подошла к кровати. Кузьма обнял её и притянул к себе на обнажённую грудь:

— Я сгораю от нетерпения. Что с тобой?

— Сама не знаю, — прошептала Маргарита, предпринимая вялые попытки освободиться, но сильное мускулистое тело Кузьмы, пьянящий запах чистой кожи завораживали её.

Кузьма впился страстным поцелуем в её губы.

…Потом они лежали рядом, тяжело дыша. Маргарита вдруг начала рассказывать о своей жизни.

— Ещё будучи молодой и глупой, я сильно обожглась и с лихвой хлебнула горя.

Кузьма слушал её с интересом.

— Замуж меня выдали в семнадцать лет, — продолжала горькую исповедь Маргарита. — Мой муж был железнодорожником, работал в депо кочегаром на паровозе. Работником считался хорошим, а вот дома… Он любил весёлую жизнь и всякие приключения. Получив зарплату, он пропивал её в кабаке.

Девушка сделала паузу и всхлипнула.

— Тогда я пошла на работу, — продолжила она дрожащим от слёз голосом. — Денег не хватало… А потом сбежала от него и переехала из Иркутска сюда, в Верхнеудинск. Теперь вот живу у бабушки. Раньше у меня было много богатых любовников, но встреча с тобой перевернула всю мою жизнь с ног на голову. Мне хочется выйти замуж и нарожать детишек!

Кузьма стушевался и покраснел.

— В твоём желании нет ничего плохого.

— Нет, ничего не говори, — остановила его девушка. — Но так больше продолжаться не может. Давай поступим так, господин пристав: или ты ведёшь меня под венец, или никогда больше меня не увидишь.

— Так куда же ты денешься? — неуклюже пошутил ошеломлённый её ультиматумом Кузьма.

— А это уже не твоё дело, любимый. Остаток ночи проведёшь без меня. Смотри, не проспи… А то на службу опоздаешь и нагоняй получишь.

Гордо встряхнув головой, она встала с кровати и, даже не обернувшись, вышла из комнаты, оставив Кузьму один на один с его мыслями.