Дерзкая пленница - Вирджиния Хенли
Шрифт:
Интервал:
Хотя Лили волновалась, тем не менее, она была в восторге от собственной смелости. Ник покачал головой: он надеялся, что Ги не скоро откроет обман…
Путешественники ехали уже час, стало светать. Ги заметил, что его спутники бросают на него вопросительные взгляды. Оглянувшись на повозку с поклажей, он удивился, увидев, что всадник, едущий позади повозки, старается не попадаться ему на глаза. Ги сразу же определил, что, судя по росту, это не Ник. «Лили!» — догадался он.
Ги так рассердился, что готов был ударить ее, но представив себе, что может из этого получиться, несколько поостыл. В конце концов, Лили знала, на что шла, и, рискуя разгневать его, поступила по-своему. Но ведь для того, чтобы быть с ним! Он немного смягчился. Что же делать? Приказать вернуться домой? Она бросит ему вызов прямо в присутствии его людей, а это недопустимо. Что ж, сама заварила кашу — пусть сама и расхлебывает.
Вскоре случилось то, что рано или поздно должно было случиться: колесо повозки завязло в глубокой колее, и быки, как ни старались, не могли ее вытащить. Подъехав к повозке, Ги крикнул:
— Ник, ты как-нибудь исправишь все сам, хорошо? Наверное, придется снять всю поклажу, помочь быкам вытянуть воз, а потом опять все уложить. А мы пока отдохнем. Когда все закончишь, приезжай к нам, выпьем.
Ги ускакал прочь, велев своим людям следовать за ним.
— Напрасно вы оставили ее там! — с упреком проговорил Хью.
— Когда она придет просить у меня прощения и помощи, я ей помогу, но не ранее того! — заявил Ги.
И откинулся назад, предвкушая потеху.
Лили почти падала в обморок под тяжестью шлема и кольчуги, а работа, которая ей предстояла, была огромной. Она с трудом стащила с повозки несколько вещей, но разгрузить всю поклажу ей было не под силу. Сняв с головы шлем, Лили вытерла лоб. Итак, настал миг, когда нужно встретиться лицом к лицу с мужем. Потом вдруг ее осенило: «Он уже догадался, что это я! Неужели он оставил бы брата одного мучиться с повозкой, а сам уселся бы выпивать под деревьями? Конечно, нет! Он ждет, чтобы я попросила у него прощения». Стянув с повозки тюк шерсти, Лили легла на дорогу и надвинула тюк на себя. Потом негромко вскрикнула, закрыла глаза и стала ждать. Но не успела она почувствовать его тяжесть, как Ги уже опустился перед ней на колени.
— Боже милостивый, сделай так, чтобы она не покалечилась!
Сквозь ресницы Лили увидела, что Ги страшно побледнел. Ей стало его жаль.
— Не бойся, любимый, я не покалечилась. Сними с меня этот противный, вонючий тюк. В нем, наверное, блох полно, — капризно протянула она.
— Ах ты, маленькая негодяйка! — засмеялся он. — Вот возьму хорошую палку и попробую ее на тебе.
— Ты этим и так часто занимаешься, — двусмысленно проговорила она.
— Лили, ты иногда просто ошарашиваешь меня! — Помоги мне снять кольчугу! Не понимаю, как вы носите на себе такое.
— А знаешь, дорогая, у нас только один шатер, и ты не сможешь уединиться ночью.
— Ты тоже, — злорадно заметила Лили.
— Мне посторонние не помешают, — съязвил Ги.
— А я и не сомневаюсь в этом! — И тут она поняла, что Ги просто дразнит ее.
Прибыв в Лондон, Ги нашел удобный постоялый двор и занял две просторные комнаты с очагом. Он оставлял Лили одну, пока отвозил ткани ко двору Вильгельма и занимался продажей шерсти. Его люди охотно согласились отвезти остальные ткани в Беркхэмстед Роберу — что дало Ги возможность показать Лили город.
Выехав из Годстоуна, Хью затосковал по Эделе. И чем дальше от дома он отъезжал, тем неотступнее думал о ней, беспокоясь, что в его отсутствие она может подвергнуться нападению, хотя он и предупреждал ее несколько раз, чтобы она никуда не ходила одна, даже днем. Сейчас, вспоминая Эделу, Хью размышлял о том, что годы идут и пора жениться. К этому решению его, закоренелого холостяка, подтолкнул счастливый брак Лили и Ги.
А далеко в Годстоуне Эдела, занимаясь делами и напевая, снова и снова вспоминала Хью Монроза. Когда же он вернется, ее мужчина? Теперь она этого не боится. Пожалуй, стоит отблагодарить еще раз Мораг за то, что она напомнила о веревке в перине, и отнести ей варенье из терна. А заодно расспросить о других старинных обычаях, о том, что надо сделать женщине, которая хочет, чтобы ее возлюбленный предложил ей выйти за него замуж…
Мораг дома не было — она пошла к дочери Эльфриды принимать роды. Эдела отправилась туда. В хижине было полно женщин. Дочь Эльфриды лежала на полу на камышовой подстилке. Роды продолжались уже два дня, и к помощи Мораг прибегли как к последнему средству.
Старуха оказалась между двух огней. Ей было ясно, что дело плохо — женщина умрет. Поэтому Мораг не хотела прикасаться к роженице. Она знала, что, если попытается помочь, а толку не будет, ее обвинят в смерти роженицы — такова уж человеческая природа. Но и бездействовать нельзя, иначе она утратит почитание крестьян. Мораг внимательно изучала настроение присутствующих. Женщины помоложе умоляли Мораг помочь. Те же, кто вышел из детородного возраста, были спокойны, твердя, что в родах положено мучиться. Наконец Мораг решилась. Не приближаясь к молодой женщине, она велела налить в пустую яичную скорлупу солода с хмелем, разогреть на огне и дать выпить это роженице.
Эдела с ужасом следила за происходящим. Равнодушие окружающих, их безжалостные разговоры, муки несчастной роженицы — все это заставило ее принять собственное решение. Выскочив из хижины, она во весь дух помчалась в дом.
— Леди Элисон, идите быстрее! Дочь Эльфриды уже два дня не может разродиться, а эти невежественные люди ворожат над ней! Мы должны помочь бедняжке!
Увидев роженицу, ее восковое лицо, Элисон поняла, что смерть рядом.
— Выйдите все вон! И ты тоже, Эльфрида! — приказала она.
Потом посмотрела на Мораг.
— Ты же лучше них во всем разбираешься, стыдись! Ступай с Эделой, она даст чистые простыни, а ты, Эдела, принеси болотную мяту. Она в кладовой.
Прошло много времени, прежде чем Элисон с помощью Эделы и Мораг смогла помочь роженице, и когда наконец показались ножки (как и предполагала Элисон, ребенок шел неправильно), а затем высвободились плечики и головка, Элисон облегченно вздохнула: все живы!
Домой Эдела возвращалась медленно. Она была в раздумье. Действительно ли ей хочется еще раз выйти замуж и пережить все, что связано с замужеством? «Да, — решительно ответила она сама себе. — Потому что это и есть жизнь».
Окончив все дела в Лондоне и отправив своих людей в Беркхэмстед, Ги впервые остался с Лили наедине с тех пор, как они покинули Годстоун. И любовь их расцвела на свободе, в уединении уютной комнаты.
— Я хочу показать тебе Лондон, — говорил Ги. Но один поцелуй влек за собой другой, и прогулка откладывалась: они жили для любви.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!