Папина дочка - Янка Рам

- Не могу встать, икру сводит, - жалуюсь я. - И пальцы.

- А у меня вообще задницу… - хнычет Яшин.

- Ну будет красивая, как у Яськи!

- Аха-ха…

- Э… у меня и так красивая!

- А у меня вообще все свело… Лан, братишки, ползем в душ… Извилину отмывать.

Наревевшись в одиночестве, рассматриваю равнодушно и опустошенно студию.

У Мая - очень по-спартански: чисто и пусто. Диванчик, ноутбук, турник и напольная двухъярусная вешалка. Однотонные стены и жалюзи вместо штор.

Ему бы девочку... Она б навела тут уют.

Сердце надсадно колотится от тревоги, не давая глубоко уснуть. Обнимая диванную подушку, плаваю в каком-то коматозе. Мне снится-грезится гадость и всякие мои страхи.

Что у папы все плохо, и у Ромы все плохо. И как многозначительно улыбается Геннадий Викторович. По-отечески. А потом, что мы занимаемся с Ромой любовью. Но оказывается, что не с ним! Я вижу над собой лицо Геннадия Викторовича. Он целует меня в шею!

И ощущение такое реальное, что я с воплем подскакиваю, в истерике захлебываясь всхлипами.

- Ч-ч-ч!

Рома!

- Это я, детка... Ну все, пожалуйста, не плачь! Всё... Ты самая хорошая у меня девочка. И ты не делала ничего плохого. Я очень тебя люблю... И не надо мне никаких ответов. Ты мне потом все сама расскажешь, да?

- А?

- Просто, поехали домой. Ты же знаешь, что я косячный… взрывной… ну можешь мне по лицу щелкнуть! Только не обижайся.

Растерянно присаживаюсь, пытаясь отстраниться. Но он не отпускает меня.

- Ром... - отталкиваю в грудь, заглядывая глаза. - Где ты взял ключ?..

- Янга убил, - поджимает губы. - Расчленил. И съел.

- Это не смешно!

- Ладно... У Яши, конечно, смешнее получается. Иди ко мне. Все хорошо с Янгом, он сам мне дал ключ.

- Правда?..

- Правда.

- А что он сказал?

- Сказал, что я козел, а моя прекрасная девочка очень расстроена... Прости! - нежничая скользит губами по лицу. - Я был резок.

Ладони, поглаживая, двигаются по моей спине.

А я с подозрением молчу и прислушиваюсь к происходящему. Неужели, Май сказал ему?!

- Поехали домой, детка? Я так устал... Просто в хлам умотан.

- А где ты был??

Оглядываю его внимательно.

- На тренировке.

- Где ты порвал рубашку?!

- Это на меня акула шоу-бизнеса напала, а я отбивался.

- Какая ещё акула?! - просаживается мой голос от паники.

Я подскакиваю, хватаясь за горло. С шоу бизнесом у меня только Геннадий Викторович ассоциируется!

- Детка, ты чего?

- Какая акула?! - рявкаю на него загнанно.

- Мля... - закатывает удручённо глаза. - Да, Жанна, чтоб её...

- Жанна?.. - растерянно замираю. - Жанна порвала твою рубашку?

- Эй! Я тоже хороший мальчик, клянусь! И кроме рубашки ничего в ее цепкие лапки не попало.

Жанна… Да плевать! Главное, что не Геннадий Викторович!!

Закрываю ладонью глаза. Заплакано рвано выдыхаю.

- Лиза... - убирает мою ладонь.- Не надо так… Ну напылил я с дуру…

Его пальцы трясутся.

- А что с твоими руками, - перехватываю их.

Вожу пальцами по порезам на костяшках. Суставы на пальцах как будто воспалились стали больше... И тремор!

- Ты что кого-то бил?!

- Ну ты даёшь, Лиз! Папина дочь, - усмехается он. - Это тренер сегодня у нас озверину выпил, умотал нас. На пальцах отжимались. Видишь, не сжимаются. Вообще на ногах еле стою, если честно. Поехали, киска... - обнимает, целуя меня в нос.

Как-то все это подозрительно. Но может, я и правда - "папина дочь". И пытаюсь обнаружить то, чего нет. В конце концов, он здесь со мной, а не там где-то за решеткой.

Обнимая, кладу голову ему на плечо, прячась лицом на горячей шее.

- Зайка... Я бы на руках тебя унес. Но руки не работают. Я даже за руль не сел, не могу вести. Вот... На такси за тобой...

- Нас ждёт такси?

- Ага...

Я растерянно собираюсь, мы закрываем квартиру.

- Ключ Маю надо вернуть, Ром.

- Мы уже обо всем договорились, не волнуйся.

Это как раз очень волнует, если честно! С чего вдруг это они?..

- А со скольки до скольки ты был на тренировке?

- Вот как уехал от тебя, гад такой, и вот сейчас - полчаса как освободился, товарищ следователь.

- Я вру лучше... - вздыхаю я.

Целует в висок.

Едем на такси.

Я дома молча готовлю ужин, переживая, что папа его не поест.

А Рома висит на телефоне. Вернее положил его рядом с головой, включив на громкую и звездой лежит на ковре. На плечевых суставах горячие компрессы. Под коленками диванные подушки.

- Пап, ну что там по Иштарову?

В печи готовятся отбивные. Достаю из холодильника груши для пирога.

- Обвинение предъявлено не будет. Подержат и отпустят. Не паникуйте, в общем. Там вокруг ситуации очень много людей землю пашут.

Все валится из рук.

- Ох... Ну, ладно. Спасибо! И от Лизы большое спасибо.

- Мхм… Как ты, Ромка?

- А ты?

- Живой... Сигареты заканчиваются...

- Мы приедем завтра с Лизой. Знакомиться. Привезу сигареты. Напиши что еще нужно.

- Ты чего, Ром?... Тут разруха.

- Так сделай с этим что-нибудь, пап.

Трясущимися руками собираю груши.

Оставляю их на столе, иду к Роме, сажусь верхом, молча ложусь на грудь. Хочется опять рыдать от этого чувства облегчения, дрожащего в груди. Отпустят!!

- Не рыдать! А то у меня лапки не рабочие, я даже погладить не могу.

Целую его в шею, ключицу и, съезжая чуть ниже, в тату солнца на солнечном сплетении.

- Ой... Какая траектория... - стонет он. - Ниже...

Всхлипнув, ранено смеюсь и целую ещё раз, в дорожку волос пониже пупка. губы касаются холодной пряжки ремня. Он так пахнет...Что я на мгновение дезориентированно замираю от мурашек бегущих по затылку.

Надо сбегать, иначе капец ужину!

Возвращаюсь в позу наездницы.

- Не... Нет! Не уходи! - умоляюще шепчет он, на мою попытку встать. - Подвигайся...