Последний страж Эвернесса - Джон Райт

Единорог положила голову Венди на колени, и та нежно погладила ласкового зверя. Затем юная женщина хихикнула:

– Что бы сказал Ворон! Точно обиделся бы, узнай он, что ты сочла меня девственницей.

Единорог подняла свою благородную голову, и Венди опечалилась, увидев дрожащие в лавандовых глазах две хрустальные слезы.

– Ой… Что такое? Ну что?.. – Она расстроилась еще сильнее, потому что, утешенная дивным созданием, не могла утешить ее в ответ.

Единорог отступила на шаг, изогнула красивую шею и указала куда-то рогом.

Два дерева, чьи листья уже совсем покраснели, теперь почернели. Стволы их начали разлагаться, пошла ужасная вонь. Между гниющими стволами появился человек, чью фигуру окутывали глубокие сумерки, ибо павшая на лес тень исходила от него. Плечи его укрывал плащ из белого меха зимних лис, а стальной шпиль венчал острие шлема. Под забралом, сделанным из конского черепа, виднелось лицо…

Это был суровый темноглазый человек, которого Венди видела на портрете.

За поясом у него торчал спиральный серебряный рог.

Призрачное сияние окружало рог, словно его сняли с живого существа всего несколько минут назад и он еще не утратил жизненную силу. В одной руке человек держал окровавленный нож. Кровь была темно-красная, почти лиловая, а там, где она капала на землю, даже если капли попадали на сгнившую под следами человека траву, вырастали цветы.

Единорог заговорила, словно ветер зашумел в лесу:

– Почему ты убил моего спутника, единственного в мире, кроме меня, представителя нашего племени? Мы не тронули Адама, когда его изгнали из сада, хотя он заслужил смерти, вкусив предназначенный лишь для нас плод.

Человек ответил:

– Единорогам дано проходить живыми и невредимыми между мирами. Эту способность я намерен даровать человечеству. Я пролил кровь твоего супруга и забрал у него рог, ибо он содержит ключ этой способности.

Единорог наклонила голову. Рог ее сиял, словно звездный свет на снегу.

– Ты хвалишься убийством, но берегись! Престолы, власти и силы небесные сходят на мою защиту. Я уже чувствую, как моя кровь превращается в ихор – мне даровано бессмертие, дабы мой род не угас окончательно, хотя я теперь единственный его представитель. Ты уже лишен своего прежнего имени: птица, что хранит его для тебя, больше никогда не слетит тебе на руку. Я нарекаю тебя заново, и да зовешься ты Азраилом, подобно ангелу смерти.

– Я горжусь этим именем, супруга Белого Оленя! Ибо я стану смертью небесной власти и новым рождением земной жизни!

Но глаза его исполнились глухого ужаса, несмотря на звенящую дерзость его слов.

Единорог отступала, львиный хвост хлестал ее по бокам.

– Если ты посягнешь на скипетр Всевышнего, то получишь его только в виде палки поперек спины. Ибо все твари служат Ему: и те, кто бунтует, и те, кто повинуется.

– На данный момент я удовольствуюсь скипетром, который носите вы, мадам, у себя на лбу.

И он широкими шагами двинулся вперед, обагренный нож дымился, а деревья и цветы чернели, сворачивались и погибали там, куда падала его тень.

Единорог повернулась к нему спиной и оглянулась через плечо.

– Если хочешь сражаться, берегись! Утренняя Звезда, светлейший из князей небесных, что является повелителем ночи, спустился со звездных небес защитить меня.

Между деревьев брызнуло бело-голубое и золотое сияние. Чистые лучи дробились среди ветвей, словно на заре, но становились все ближе, как будто солнце шло по лесу пешком. Грянула музыка. Дальняя сторона леса сделалась слишком яркой для глаз, хотя носитель света еще не показывался.

Он надвигался с грохотом лавины, шелест могучих крыл едва не сбивал с ног. Музыка потонула в реве труб, от которого сотрясались и земля, и небо.

Крик единорога вознесся над всепоглощающим громом, словно набатный колокол:

– Отдай рог, раскайся и спаси себя!

Но Азраил как можно крепче стиснул заткнутый за пояс рог и повернул нож против надвигающегося урагана света.

Единорог обернулась к Венди:

– Садись ко мне на спину, и я верну тебя в надлежащие тебе мир и эпоху, ибо теперешние гораздо раньше твоего времени. Держись крепко! Я быстра и могу обогнать забывчивость, которая в противном случае овладеет тобой. Все это тебе показали неспроста. Готова?

– Ода!

И Венди снилась скорость, скорость, скорость, и она смеялась и визжала от радости.

Обняв руками сильную шею единорога, Венди наклонилась вперед и прошептала ей на ухо, пока под ногами проносились звезды и облака:

– Пожалуйста, пожалуйста, не могла бы ты позволить мне вспомнить, как летать?

И зарылась лицом в благоуханную единорожью гриву.

IV

Грива менялась у нее под руками, превращаясь в густую мягкость медвежьей шкуры.

Сияющий рог уменьшился и превратился в крохотную лампу на каминной полке. Венди снова благополучно возлежала на диване, а слабый огонь распространял красноватое тепло по затемненной комнате, но ощущение полета пронизывало все тело.

Венди встала и обнаружила загнутый металлический крюк, которым картина крепилась к стене, хотя раньше уже искала в этом месте. Но вот он здесь, поблескивает в свете камина. Из любопытства она взяла миниатюрную лампу-звездочку и поднесла ее поближе: крюк, казалось, начал терять четкость и ускользать от взора.

Поставив лампу обратно, она откинула крюк, и картина распахнулась на петлях, будто дверь.

V

Внутри обнаружился небольшой шкафчик. На бархатной подушке покоился закрученный спиралью рог из слоновой кости, на конце его блестела крохотная серебряная точка.

Венди припомнила слова Галена:

– Форма серебряного ключа была придана рогу единорога Уайзкрафтом Каделлином. Он дал нам ключ. Ключ может открывать врата.

Она протянула руку и взяла его. Пальцы слегка покалывало.

– Ладно. Самый могущественный волшебный предмет на свете я добыла. И что мне теперь с ним делать?

В окнах послышался шум. Она обернулась и увидела множество заглядывающих внутрь глаз. Снаружи собралась толпа. Там стояли матросы в шапочках с помпонами, тельняшках и шейных платках, но глаза их были совершенно черные, словно у зверей. У припавших к оконным рамам существ в длинных черных мундирах с начищенными пуговицами и треуголках лица лоснились черным мехом и трепетали длинные кошачьи усы.

Один окликнул ее:

– Эвоэ, красавица. Можно нам войти? – И улыбнулся, показав белые и кровожадно острые зубы.

Венди взвизгнула: