Колодец с живой водой - Чарльз Мартин

Пауло улыбнулся с таким видом, словно подобные вещи случались с его грузовиком каждый день и он успел к ним привыкнуть.

– Нет проблема. – Он взмахнул руками, словно выплескивал что-то из ведра. – Я помыть.

Наш ужин состоял из риса, бобов, жареных бананов и воды. Я так проголодался, что готов был съесть стол, стул и соседского пса в придачу, но когда Лина предложила мне добавки, я отказался. Улыбнувшись, она повернулась к Пауло, который, положив локти на стол, что-то рассказывал ей и Изабелле. Время от времени она переводила мне его слова, видимо, не желая, чтобы я чувствовал себя за столом чужим. Разговор, впрочем, вращался главным образом вокруг плантаций сахарного тростника, где Пауло работал сегодня и вчера. Насколько я понял, Лина считала, что он не должен был этого делать; она, кажется, даже слегка на него рассердилась, но Пауло только погрозил ей пальцем и сказал что-то такое, чего Лина переводить не стала.

Наконец она повернулась ко мне:

– Благодаря твоей помощи, – сказала она, – сегодня мы смогли навестить вчетверо больше людей, чем обычно. Спасибо. Из тебя получился отличный вьючный мул. – Тут она улыбнулась: – Ты сможешь уехать завтра после полудня. Утром Пауло снова уйдет на работу, но вернется где-то в двенадцать: его привезет с плантации автобус. Ему нужно будет немного перекусить, а потом он отвезет тебя в Леон.

Я кивнул. Почему-то мне казалось, что сегодня утром что-то произошло, какая-то неприятность, которая помешала Пауло отвезти меня в город еще несколько часов назад. Что это могло быть, я не знал, однако мне хотелось быть чем-то полезным, и я сказал:

– А я могу еще чем-нибудь вам помочь?

Лина сказала несколько слов Пауло, тот немного подумал и кивнул.

– Если хочешь, завтра утром ты можешь поработать вместе с ним на плантации, – проговорила она, снова повернувшись ко мне. – Вдвоем вы заработаете больше. – Лина слегка пожала плечами: – В конце концов, бензин стоит недешево, а у нас каждая кордоба[48] на счету.

Я кивнул.

– Мне кажется, это самое малое, что я могу для вас сделать.

Пауло, похоже, оценил мой порыв. Одобрительно усмехнувшись, он несильно ткнул меня кулаком в плечо.

– Отлично. Я разбудить утром – мы ехать работать. Двое – хорошо, очень хорошо. Работа не тяжело.

Ночь была невероятно тихой, в больших городах такой тишины не бывает. Все соседи вернулись домой и легли спать, и только над крышами плыл запах дыма от тлеющих в очагах угольев. Где-то хрюкала в хлеву свинья да сцепились две собаки, потом откуда-то донеслась далекая песня, но быстро стихла.

Лина стала собирать тарелки и укладывать их в раковину.

– Иди спать. Пауло тебя разбудит.

Изабелла тоже выбралась из-за стола. От еды ее снова разморило, и глаза девочки буквально слипались. Прежде чем уйти в комнату, она обняла Пауло и мать, а потом – без малейшей паузы – и меня. Через минуту Изабелла уже исчезла в спальне, которая была в доме единственной и которую девочка делила с матерью. Лина тоже ненадолго вышла, должно быть, чтобы уложить и накрыть одеялом дочь, но вскоре вернулась, чтобы помыть посуду. Она уже стояла у раковины, когда я подошел к ней сзади.

– Давай я помою.

Лина покачала головой:

– Никарагуанские мужчины не моют посуду.

Я не сомневался, что она смертельно устала. Лина поднялась еще раньше меня и за весь день ни разу не присела. Было просто поразительно, как она до сих пор держится на ногах.

– Я не никарагуанец, – сказал я, и она уступила. Вытерев руки посудным полотенцем, она подошла к столу и, достав из моего рюкзака пакет, который дал ей мужчина в мастерской, высыпала его содержимое на большую салфетку, расстеленную на столе. Некоторое время она занималась тем, что тщательно сортировала кофейные зерна, причем делала это со сноровкой человека, которому эта работа хорошо знакома.

– Обжаривать будешь? – спросил я.

– В выходные. Если останется время.

Пауло ушел в небольшую каморку рядом со спальней – оттуда доносился его негромкий храп. Я домыл посуду и подошел к столу. Лина внезапно хихикнула.

– Я не знаю, кем ты работаешь, но, если тебя вдруг уволят, ты можешь переехать к нам в Никарагуа. Из тебя получится неплохой «эль доктор». – Она снова негромко засмеялась. – У тебя хорошие руки, да и кое-какой опыт у тебя уже имеется.

Я машинально поднес к глазам руки и стал рассматривать их в желтом свете керосиновой настольной лампы и белом свете луны, который лился в окно кухни.

– Иди спать, – снова сказала Лина. – Возле твоей кровати я поставила кувшин с водой, постарайся его выпить. Тебе все еще необходимо как можно больше пить, к тому же завтра тебя ждет работа.

– О’кей.

– Да, когда завтра будете уходить, не забудь наполнить кувшин снова.

Лина погасила свет и уже собиралась идти спать, когда я задал ей вопрос, вертевшийся у меня на языке с тех пор, как я увидел ее стоящей на коленях возле гамака старого Роберто:

– Послушай, меня интересует одна вещь… Ты не обидишься?

– Какая вещь? – Уже стоя на пороге спальни, Лина обернулась ко мне.

Я бросил взгляд на вершину горы, где, невидимая во тьме, осталась кофейная плантация.

– Как тебе удается день за днем ходить туда и обратно и не проклясть все на свете? Как ты это делаешь?! Откуда берешь силы?

Прежде чем ответить, Лина тоже посмотрела на далекую гору, а потом сказала:

– Я люблю этих людей, но не пытаюсь их изменить. Я вижу их бедность, их страдания, и мне хочется помочь. Будь я фея, я бы взмахнула волшебной палочкой и в один миг решила все их проблемы, но я не фея… и поэтому я делаю что могу.

– Например?

– Например, живу их жизнью и люблю их такими, какие они есть. – Она жестом показала на пейзаж за окном и добавила: – К тому же большинство людей предпочтет умереть, чувствуя в руке руку друга, чем жить в одиночестве.

– В таком случае скажи, как тебе удается… ну, не испачкаться, что ли? Не стать такой, как они?

Лина пожала плечами:

– С чего ты взял, что я не запачкалась?

С этими словами она скрылась в спальне, а у меня осталось отчетливое ощущение, что меня провели.

В темноте я вернулся в курятник и улегся на топчан. Меня тут же атаковали москиты, и я включил вентилятор, решив, что лучше всю ночь ощущать на лице похожий на львиное дыхание горячий ветер, чем укусы крошечных насекомых. И пока вентилятор исправно гнал в мою сторону нагревшийся за день воздух, я размышлял о том, где́ я в конце концов оказался и как сюда попал. Мне казалось, что мой привычный мир вдруг встал с ног на голову, вывернулся наизнанку, но, как ни странно, меня не покидало ощущение абсолютной правильности всего происходящего. Даже удравший из дома Сэл и необходимость его разыскивать казались мне не такими уж важными. Колин. Мария. «Бертрам». Моя хижина на Бимини. Шелли. Наркотики. Сейчас все это было где-то очень-очень далеко.