Первые опыты - Меган Маккаферти

— Предатель? Ведь не я писал статью против балов.

— Но ты согласился с ней.

— Я никогда не был на балу, поэтому не знаю, согласен ли я с этой статьей или нет.

Эта отговорка в духе Хай просто взбесила меня.

— Тебе не надо даже ходить на бал, чтобы знать, что этот вечер посвящен восхвалению «высшего света» и их поклонников.

— В отличие от тебя мне нравится иметь мнение основанное на достоверной информации.

Я вышла из себя за считанную долю секунды:

— Что это все означает?

— Это значит, что ты очень быстро высказываешь суждения о вещах, о которых имеешь мало понятия.

Я повесила трубку.

Через тридцать секунд я позвонила снова.

— Извини, что бросила трубку. Это не очень хорошая выходка.

— Это искренняя, неподдельная реакция, сказал он. — Я тебя вывел из себя.

— Я до сих пор сержусь.

— Хорошо.

— Хорошо.

Пауза.

— Поговорим завтра?

— Да. До свидания.

До тех пор пока я не повесила трубку второй раз, я увидела еще один прорыв в наших отношениях. Меня разозлило то, что сказал Маркус. Его слова перестали быть такими дурманящими только потому, что это были его слова. С Маркуса спал ореол мистики.

Но я все еще не могу дождаться нашего завтрашнего разговора.

Мама стояла в ванной перед зеркалом и плакала.

— Неужели я настолько ужасная, что со мной нельзя общаться? — спросила она.

— Что?

— Должна же быть причина, по которой обе мои дочери ненавидят меня, — сказала она, вытирая слезы насквозь промокшим платком.

Либо у мамы начинается менопауза, или что-то очень плохое случилось опять.

— В чем дело?

— Бетти не приедет на День благодарения, — захныкала мама, осушая слезы. — Они с Грантом собираются на деловую вечеринку с какими-то партнерами, устраиваемую интернет-компаниями «.com».

Мама любит такие слова, как «точка-com». Это дает ей возможность чувствовать, что она идет в ногу со временем, что, впрочем, печально, учитывая, что технократия теперь пошла на спад. Бетани и Г-кошелек к этому отрицательно относятся.

— Полагаю, что деньги для нее важнее, чем семья. Думаю, там будет ресторанное обслуживание. Посмотрим, приготовят ли они пюре из сладкого картофеля — любимое блюдо Бетани.

Я просто поверить не могла, что сестра может оказаться такой суперсволочью. Мне, конечно, совершенно не хотелось ее видеть, но это уже в третий раз, когда она прокатывает маму, с тех пор как переехала в Калифорнию.

— Как будто то, что тебе исполнится сорок семь, уже само по себе недостаточно плохо, — сказала она, разглаживая кожу вокруг век. — Я — старая, и мои дочери ненавидят меня.

Ради бога. Двадцать четвертого день рождения мамы. В пятницу, следующую за Днем благодарения. Я совершенно забыла.

— Мамочка, мы, я не испытываю к тебе ненависти.

— Ты никогда не говоришь со мной, — возразила она. — Поэтому и я не чувствую потребности, поэтому… — Она остановилась, не договорив начатого предложения, повернула кран и побрызгала водой лицо.

Я посмотрела на маму: вода стекала с носа, тушь потекла по лицу, оставляя темные следы на щеках, светлые волосы прилипли ко лбу. И в первый раз в жизни увидела не только маму, но и реально существующего человека. Человека из крови и плоти, расстроенного отказом дочери приехать к ней, чувствующего то, что чувствовал бы любой другой на ее месте.

Внезапно испытала такое чувство вины за все те неприятности, которые когда-либо доставляла ей. Я — не Бетани. Я лучше ее.

— Мама, послушай, — сказала я. — Почему бы нам куда-нибудь не сходить в твой день рождения?

Она выглядела озадаченной.

— Разве в пятницу не вечер встречи выпускников и бал по этому случаю?

Это, конечно, мамино дело, что она у себя в карманном календаре отмечает день проведения бала и встречи выпускников в Пайнвилльской школе.

— Да.

— Итак, ты, и правда, не собираешься идти на бал?

Зачем ей надо все так усложнять, когда мне хочется быть с ней любезной?

— Думаю, мы уже прояснили этот вопрос, я в самом деле не собираюсь идти на бал, — произнесла я, точно имитируя интонацию мамы, используя при этом слова Маркуса. Его точная копия — Бизарро, анти-Маркус.

— Почему ты не идешь? — спросила мама. — Тебе следовало бы пойти на бал, вместо того чтобы околачиваться около старой матери.

— Ты только что жаловалась, что я провожу недостаточно времени с тобой.

— Но мне хочется, чтобы потом тебе было что вспомнить о школе.

Заявления, подобные этому, заставляют меня сомневаться, правда ли я вышла из ее чрева.

— Мам! Я никуда не иду.

— Почему?

— Ну мне не с кем.

— Ты не смогла найти себе сопровождающего?

Прорычав, я схватила полотенце для рук и закусила его.

— Маааааааааааааааааамм, — выла я сквозь сжатые зубы.

— Мне просто трудно поверить, что ты не нашла себе сопровождающего, вот и все, — сказала она, взбивая челку кончиками пальцев.

— Не могла бы ты оставить эту тему?

— Хорошо, — сказала она. — Извини.

Я разжала зубы и сделала маме предложение, от которого она точно бы не отказалась.

— Почему бы нам ни пройти по магазинам, а потом где-нибудь пообедать?

— Только мы вдвоем, — сказала она, ее лицо при этом прояснилось.

— Только мы вдвоем, — подтвердила я.

— Мне бы очень этого хотелось, — улыбнулась мама. — Пойти с тобой за покупками.

— Да, — сказала я. — Мы поищем антибальное платье.

Я заканчивала быструю прогулку по окрестностям, как вдруг услышала, что кто-то обращается ко мне.

— Эй, Джесс!

Бриджит стояла на подъездной аллее и махала мне рукой. Я была крайне удивлена. Зачем я ей понадобилась? Мы уже не разговаривали месяц. Насколько знаю, она все еще считает, что в ее разрыве с Берком виновата я, хотя не я вешалась на ее парня.

— Джесс, иди сюда. Мне надо поговорить с тобой.

Она казалась безоружной. Поэтому я медленно подошла, переходя дорогу.

— Привет, — сказала она.

— Привет.

Бриджит нервничала. Она схватила свой хвост и стала гладить его.