Последствия. Конец Империи - Чак Вендиг

Джом...

Ладно, ладно. Я вскрыл пома-капсулу и выволок из нее достопочтенного сенатора Ритало. Этот толстопузый изменник вопил и пинался, да еще и комлинк мне сломал. Но потом сенатор рассказал мне кое-что по-настоящему интересное, — пожалуй, вам всем стоило бы это услышать.

Все взгляды устремляются на Ритало.

Фронг продолжает молчать. Джом врезает локтем в бок сенатору:

Ну давай, прилипала. Расскажи им все, что рассказал мне.

Наши голоса купили, — говорит фронг на общегалактическом. Слова выскакивают из него с такой быстротой, что Синджир сперва с трудом их воспринимает. — По крайней мере, троих из нас: мой, Эка и Ваидо.

Мы знаем, что Эку и Ваидо заплатили, — кивает Соло. Формально они не знали, но теперь это предположение выглядит вполне резонно. — А что получили вы?

Мне п-предложили сделку, — запинаясь, отвечает фронт.

«Сделку?»

Синджир наклоняется к нему:

А другие двое? Ним Тар и Сорка? Что они получили за свои голоса?

Им... угрожали. Забрали ребенка Нима Тара. И джер- бу сенатора Сорки.

Синджир бросает взгляд на остальных:

Джербу? Просветите, пожалуйста.

Это такое... гладкошерстное животное, — отвечает Соло. — На них можно ездить, можно их доить, забивать на мясо. Есть целая субкультура заводчиков — я как-то доставлял парочку с Татуина для частного продавца. Лично мне кажется, что они уродливее, чем задница бритой банты, но это чисто мое мнение.

«Сорка отдала свой голос, потому что у нее забрали призовое животное, — думает Синджир. — Очаровательно! Насколько же и впрямь хрупка демократия!»

Кто это сделал, сенатор? — спрашивает он у Ритало.

Я... не могу сказать.

Джом, похоже, готов снова вогнать локоть под ребра фронгу, но Синджир жестом останавливает его, покачав головой, и приседает перед Ритало.

Сенатор, — спокойно и медленно произносит Синджир, хотя в голове у него лихорадочно сменяют друг друга подстегиваемые страхом за Кондера мысли. — Мне нужна ваша помощь. Мой друг пропал, и, полагаю, виной тому некто, потребовавший вашего голоса. Вам предложили какую-то сделку?

Фронг с неохотой кивает, и трубочки на его лице сворачиваются от страха.

Н-новая Республика пока не обеспечила безопасность Внешнего Кольца. Фронг ос-стается уязвимым. Отдав свой голос, я получаю защиту для моей планеты и мо- 0г° народа. Понимаете? Новая Республика н-не может позволить себе взять нас под свое крыло... пока не может, и у нас нет кораблей, нет флота...

«Это не сделка, — думает Синджир. — Это крыше- вание».

И это значит...

Преступники, — говорит Синджир. — Вы отдали свой голос преступникам.

Д-да.

Кому?

Я...

Ответ повисает в воздухе. Впрочем, ничего удивительного — сенатор знает, у кого здесь власть. Синджиру нужна власть. Ему нужен рычаг воздействия.

И на помощь ему приходит небольшая ложь.

Я близок к Канцлеру. Я ее советник. Могу вас заверить, что мы немедленно распространим защиту со стороны Новой Республики на вашу планету. Мы не оставим вас без помощи, но только если вы согласитесь. Если вы сообщите мне то, что я хочу знать, мы вам поможем. Если вы откажетесь — для вас все кончено. Можете забыть о членстве в Сенате. Ваша планета станет добычей чудовищ, а мы только и сможем, что грустно помахать вам ручкой на прощание. Ваш народ покроет вас позором за то, что вы его подвели. Хотя вашей вины в том нет, ситуацию нужно исправлять, так что либо вы нам поможете, либо двери закроются и для вас не останется ничего, кроме изгнания.

Все просчитано. Синджир знает о фронтах немногое: их планета расположена в окраинной системе с тусклой звездой и они мало что могут предложить Галактике помимо некоторых фруктов, пряностей и пресной воды. Но он знает, что фронги ведут замкнутую жизнь в пределах своего клана, имея практически кровосмесительные родословные. Когда речь идет о позоре и изгнании, фронги прекрасно осознают, что означают данные понятия. Это отражается и на лице Ритало — при словах Синджира г таза его становятся все шире.

Я... я расскажу.

Кто это сделал, сенатор? И где они?

Не знаю где. Не знаю! Но я знаю кто. «Черное солнце» и «Красный ключ» заключили союз. Они... стали партнерами.

Два синдиката — почтенное «Черное солнце» и недавно возникший «Красный ключ». Их объединение может быть разумным. В случае окончательной победы Новой Республики криминальным синдикатам придется направить все свои усилия на борьбу с растущей угрозой со стороны правительства, которое не потерпит их незаконных делишек.

И тут до Синджира доходит: если Новая Республика действительно одержит победу на Джакку, Империи конец. Чем дольше свирепствует война, тем больше шансов, что синдикатам удастся выжить, воспользовавшись образовавшимся хаосом и копя силы. Вот в чем дело. Голосование за отсрочку войны — вовсе не политический вопрос. Просто преступные группировки хотят оставаться на плаву.

Спасибо, сенатор, — говорит он, вставая. — Мы переправим вас в безопасное место.

Синджир нисколько не кривит душой: если «Черное солнце» и «Красный ключ» догадаются, что один из их сенаторов скомпрометирован, они тут же всадят лазерный заряд ему в глаз. Остальные что-то говорят, но он не слушает, пытаясь придумать, как найти Кондера, ребенка Нима Тара и дурацкую призовую джербу Сорки. Остались ли их похитители здесь, на Накадии? Наверняка они где- то поблизости, чтобы проследить, что сенаторы проголосуют именно так, как требуется. А это значит, что они либо на планете, либо в космосе возле нее...

На корабле.

Они могут быть на корабле, — выпаливает Синджир.

Верно, — тут же понимает Соло. — Верно! Корабль Дора Ваидо покинул посадочную площадку.

Значит, они именно там. Но они должны быть где- то рядом. На орбите.

Что ж, устроим «Соколу» небольшую прогулку, — улыбается до ушей Хан.

Периоды, когда Толвар Вартол погружен в размышления, сменяются мгновениями ярости, направленной на Канцлера. Тогда он встает и начинает расхаживать вокруг, угрожая разнести ее в прессе в пух и прах за то, что он именует «грязными трюками» и «политическими играми».

Мон спокойно напоминает Вартолу, что он волен делать любые публичные заявления.

Уверена, Голосеть крайне заинтересует история о том, как вся ваша политическая машина застопорилась из-за одной-единственной женщины и маленького плода.

Он злится, а потом садится и снова замолкает.

Внешне Канцлер невозмутима, словно поверхность безмятежного чандрильского озера. Но внутри у нее все бурлит. Она знает, что с каждой минутой времени остается все меньше, потому что задержка не может длиться вечно.