Последствия. Конец Империи - Чак Вендиг

Она стреляет.

Заряд рассекает завесу дождя и ветра. Яркая вспышка пронизывает тьму, пока не превращается в светящуюся точку, а затем исчезает.

Ты должен стать таким же, — шипит она ему на ухо. — Ты — заряд раскаленной плазмы. Пронизывая воздух и пустоту, ты никогда не свернешь с пути, несмотря на дождь и ветер, на жару и холод. Ты должен стать ярчайшим лучом света. Лишь тогда правда явит себя миру-

Синджир ее понимает. Отбросив прочь собственную злость, он пытает лейтенанта Альстера Грова две ночи подряд, пока тот не выдает имена своих сообщников. Аддра швыряет вопящего Грова в бурлящее море. Остальных заговорщиков выслеживает и обезглавливает Бейдер.

«Я — ярчайший луч света...»

Все остальное — хаос, подобный вздымаемому ветрами морю Виркоя. Но он не собьет Синджира с пути. Никогда и ни за что.

С помощью орудийной установки на брюхе «Сокола» Соло пробивает дыру в крыше склада, затем сажает корабль прямо на нее — бум! Теммин остается наблюдать за Ритало. Остальные покидают корабль.

Синджир первым прыгает в пролом.

Внутри склада царит полумрак. Шум уже привлек внимание противников, которые приближаются к нему как в замедленной съемке.

«Я — ярчайший луч света...»

Твердолобый никто замахивается на него зазубренным топором. Синджир ловко уклоняется от лезвия, затем выворачивает руку бандита назад, пока не раздается глухой хруст рвущихся сухожилий. Он швыряет инородца себе за спину, и в то же мгновение воздух пронизывает плазменный заряд, убивая бандита. Его выпустил Джом, который кричит Синджиру что-то о том, что нужно двигаться дальше, что он его прикроет, но бывший имперец почти ничего не слышит.

«Я — ярчайший луч света...»

Из-за стеллажей с запчастями появляются еще двое бандитов-никто, и темноту рассекают два новых светящихся заряда — один от Хана, второй от Джома. Оба противника спотыкаются и падают друг за другом.

Вытащив собственный бластер, Синджир пробирается сквозь полутьму. К нему бросается кривошеий итори- анец, но рука Синджира уже поднята, и палец давит на спусковой крючок. Иторианец из двуглазого превращается в трехглазого — в середине его лба появляется дымящаяся дыра.

«Я — ярчайший луч света...»

Вокруг царит полнейшая неразбериха. Одна полка с грохотом рушится на другую. Джома прижимает к полу иотранец с разбитой физиономией — оба сражаются за винтовку. Впереди, пригибаясь и уворачиваясь, бежит и стреляет Соло. Его бластер плюется сгустками плазмы.

Пространство перед Синджиром беспорядочно рассекают красные лучи. Заметив справа смутное движение, он даже не останавливается, лишь на ходу тычет в ту сторону прикладом винтовки, попадая в горло какому-то одноглазому пирату с маленькой головой и большим животом. Тот издает короткий вой и хрипит, судорожно пытаясь сделать вдох. Синджир стреляет ему в грудь, а затем отшвыривает тело ногой и бежит дальше через склад.

«Я — ярчайший луч света...»

И этот луч теперь направлен на Кондера Кайла, который стоит на коленях в дальнем конце помещения. Голова его опущена, руки связаны за спиной. Позади него еще одна фигура — ребенок в металлической клетке, чья голова болтается на похожей на белый стебель шее. Это похищенное дитя Нима Тара. Джербы нигде не видно, но Синджиру на нее абсолютно наплевать — честно говоря, как и на ребенка. Кондер — единственный, чья судьба его сейчас беспокоит.

Держа хакера за затылок лапищей в резиновой перчатке, возле него стоит рослый герглик. Монстр выворачивает голову Кондера назад, и Синджир теперь видит покрытое ссадинами лицо и сломанный нос друга. Инородец раскрывает громадную пасть и что-то рычит — мол, только подойди, и я сломаю ему шею. Синджир понимает, что этот зверюга вполне на такое способен и без труда это сделает. Но только если Синджир окажется слишком медленным.

Но Синджир невероятно быстр.

«Я — ярчайший луч света...»

Чудовище еще не успевает закончить свою угрозу, а Синджир уже стреляет из бластера.

Он никогда не был отменным стрелком. Как говорила ему Аддра: «Ты сам оружие; никакой бластер не причинит такого вреда, как ты сам, оказавшись рядом». Но сейчас он не рядом, и другого оружия у него нет. Нужно не промахнуться. Попасть точно в цель.

Воздух пронизывает яркая вспышка.

Герглик сильнее сжимает хватку.

«Только посмей с ним что-нибудь сделать, только посмей...»

Кондер вскрикивает, глаза его расширяются.

«Нет, нет, нет...»

Плазменный заряд попадает в ревущую пасть гергли- ка и вылетает из затылка. Бандит блеет, словно умирающая эйва, и валится на спину, будто штабель ящиков.

Кондер падает набок и застывает неподвижно.

«Я — ярчайший луч света...»

Ярчайший — да. Но быстрейший ли?

Бластерная винтовка с лязгом падает на пол...

Шаги Синджира звучат в унисон с его отчаянно стучащим сердцем. Опустившись на колени, он подхватывает Кондера и баюкает его на руках. Голова хакера безжизненно свисает на сторону, и Синджир чувствует, как к его глазам подступают горькие слезы...

«Я не быстрейший. Я опоздал».

Внезапно Кондер приоткрывает один глаз и делает Резкий вдох. Синджир вдыхает одновременно с ним.

Кондер, ты цел? Скажи мне, что ты цел. Ну же, скажи. — Он привык вытягивать информацию из других по °Дному ногтю за раз, но теперь ему требуются лишь основные сведения: «Ты цел, Кондер, ты цел?»

Долго же ты, — неуверенно улыбается хакер.

Синджир наклоняется и целует его. Длинными пальцами он привлекает к себе небритое лицо друга. Кажется, мгновение длится вечно.

И все же оно длится недостаточно долго. Появляется Хан, который кладет ладонь на плечо Синджира...

Не забывай, мы еще не закончили.

Синджир все помнит. Он смотрит в глаза Кондера:

Я освобожу тебя. Знаю, ты ранен. Но нам нужна твоя помощь. Сможешь?

Когда ты рядом, я могу что угодно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТАЯ

Зал заседаний Сената на Накадии не похож на тот, что был на Чандриле. Чандрильский зал с бесконечными рядами фестончатых балконов, тянувшихся, насколько хватало взгляда, выглядел грандиозно. Зал на Накадии меньше и скромнее. Основу его составляет дерево, а не камень — простые кресла в деревянных ложах. Нет никаких скульптур, никаких украшений. Места расположены не просто перед Мон, но и вокруг нее, и Канцлеру кажется, будто она оказалась посреди смерча из многообразия лиц, буравящих ее пристальными взглядами.

Речь, с которой Мон Мотма выступает перед голосованием, по сути, ничем не отличается от произнесенной на Чандриле неделю назад, но она короче и злее. Гнев ее неподделен, поскольку Канцлер опасается, что независимо °т ее слов, они уже не имеют значения. Она боится, что крик ее устремлен в пустоту.