Во имя любви - Анна Кэмпбелл

Убедившись, что на столе достаточно вина, Джозеф повернулся к Кэму, и тот приготовился к допросу. Временами Джозеф бывал поистине безжалостным. В противном случае он попросту не пережил бы ужасов детства. Однако друг, сделав глоток вина, спокойно произнес:

– Жаль, что Лидия и Саймон не смогли к нам присоединиться.

Кэмден, не желавший обсуждать собственную жену, с радостью поддержал разговор о сестре и ее муже.

– Доктор посоветовал Лидии воздержаться от путешествий до тех пор, пока она не разрешится от бремени. Сомневаюсь, что они поспеют в Лондон к началу сезона. – Впрочем, ни его сестра, ни ее муж не испытывали потребности появляться в обществе. Оба были более чем счастливы удалиться от суеты в поместье Саймона в Девоне.

– Не собираешься их навестить? Полагаю, герцогиня знакома с обоими.

– Возможно, летом, – ответил Кэм. – В детстве Лидия и Пен были лучшими подругами, хотя зачинщицей всех проказ всегда оказывалась Пенелопа.

Джозеф постарался скрыть удивление. Сегодняшняя благопристойная версия герцогини ничем не напоминала проказницу Пен.

– Будешь ждать так долго?

– У меня дела в городе. – Кэм поджал губы.

– Беспокоишься из-за Лита?

– А мне стоит беспокоиться? – Кэмден отпил шампанского, мысленно проклиная вмешивающегося в его дела маркиза Лита. – Он старается добиться того, чтобы мой проект не прошел в Парламенте. Я-то потерю переживу, но Элиас Торн вложил в этот проект деньги в надежде поправить финансовое положение семьи.

– В лице Лита ты нажил грозного врага.

– Мы с тобой нажили грозного врага, – поправил Кэмден. – Впрочем, Лит всегда старался жить по закону, и он наверняка хочет положить конец пересудам о делишках его дяди.

Джозеф ненадолго задумался, потом сказал:

– Сомневаюсь, что причиной его озлобленности против тебя послужило сострадание к дяде. Невил Фэрбродер – чистейшей воды мерзавец.

– Лит должен благодарить нас за то, что мы задавили зло в зародыше.

Виконт невесело рассмеялся; он всегда предпочитал черный юмор.

– Кэм, но тебе ведь прекрасно известно, что Лит хочет вырвать твою печень из-за того, что ты сделал скандал достоянием гласности. Считается, что такие вопросы джентльмены решают только между собой…

– Невозможно положить конец злодеяниям Фэрбродера, просто пожав друг другу руки, – проворчал Кэмден.

– Мы не оставили Литу выбора. Думаю, более всего его возмутило то обстоятельство, что мы не пришли сначала к нему, прежде чем обращаться к властям.

– Ты хочешь сказать, что его кампания против нас оправдана?

Джозеф пожал плечами.

– Я хочу сказать, что скандал подобного масштаба затронул человека, всю жизнь добивавшегося политического влияния. Просто так маркиз этой обиды не простит. И не оставит неотомщенной.

– Пускай строит козни. Меня голыми руками не возьмешь.

– Но может статься, что враждебность Лита коснется не только твоих коммерческих дел, но и личной жизни, – заметил виконт.

– Что ты хочешь этим сказать? – Кэмден с удивлением посмотрел на друга.

– В городе поговаривают, будто Гарри Торн волочится за сестрой маркиза. Понимаешь?..

– Я не знал, что у Лита есть сестра.

Губы Джозефа изогнулись в сардонической усмешке.

– В этом сезоне состоялся ее дебют. Эта очаровательная блондинка и так богата, что от охотников за приданым нет отбоя.

– Не представляю Гарри Торна в роли охотника за приданым, – проворчал Кэм.

– Поговаривают, будто он вообразил, что влюблен. И Гарри преследует предмет своего обожания по всему Лондону.

Кэмден с облегчением вздохнул. Он-то думал, что Джозеф сообщит ему действительно дурные новости.

– Мальчишка. У него это пройдет.

– Надеюсь, ты прав. Но девчонка тоже по уши влюблена, хотя Лит вознамерился выдать ее замуж за Десборо.

– Десборо ведь уже сорок… – с удивлением произнес Кэм. – А Лит никогда не производил впечатления домашнего тирана.

– Да, верно. Но скандал его подкосил.

Кэм нахмурился и пробормотал:

– А может, несправедливо обвинять Лита из-за дядюшки, которого следовало повесить еще несколько лет назад?

И вновь губы Джозефа дрогнули в привычной горькой усмешке, избавиться от которой не помогло даже обретенное в браке счастье.

– Видишь ли, когда речь заходит о грешниках в самых высоких кругах, люди начинают копаться в грязном белье с таким рвением, что забывают о справедливости. Неужели не знаешь?

Конечно же Кэм это знал. Как и Джозеф с Ричардом. Все трое носили клеймо незаконнорожденных. И все трое старались противостоять сплетням и обвинениям, насколько это было возможно. Джозефу повезло больше других. В обществе, наконец, признали его законное право на обладание титулом.

Кэм же давно оставил надежду распутать клубок сплетен, сопровождавших его рождение. Ведь все участники той драмы давно отправились в мир иной. К тому же… Даже если бы они были живы, прямых доказательств их грехов все равно не имелось. Когда Кэм, наконец, набрался смелости и спросил у матери, кто же все-таки является его отцом, она заявила, что понятия не имеет. Его мать слыла отъявленной лгуньей, но на этот раз Кэм ей поверил. Судя по всему, она действительно не знала, кто из братьев Ротермер стал отцом ее сына.

А Джозеф меж тем продолжал:

– Если Лит хочет обрести политическое влияние, его репутация должна оставаться совершенно незапятнанной. И репутация его родственников тоже. Преступления же Невила Фэрбродера бросили тень на весь их род.

Кэм вспомнил настоятельное желание Гарри поговорить с Пен на свадьбе. Неужели речь шла о сестре маркиза? И это при том, что отношения с Литом и без того испортились до предела. Менее всего Кэмдену хотелось, чтобы его жена поощряла игру двух юных глупцов в Ромео и Джульетту.

Стоя возле стены в танцевальном зале особняка Олдхейвен-Хаус, Гарри с тоской обозревал толпу гостей. По возвращении туда, где он впервые встретил Софи, на него тотчас же нахлынули воспоминания… После отъезда в Нортумберленд Софи удалось написать ему три письма, в которых она клялась в вечной любви. И все три письма покоились в кармане у его сердца.

Зал был заполнен до отказа. Но, несмотря на то, что известная голландская певица-сопрано и итальянский тенор старались изо всех сил, внимание почти всех присутствовавших было приковано к новоиспеченной герцогине Седжмур – его сестре Пенелопе, сидевшей в первом ряду и проявлявшей не больше живости, чем античная мраморная статуя.

До Гарри время от времени доносились кое-какие замечания, относившиеся к его сестре. Удивительно, но большинство гостей выражало хоть и не слишком охотное, но все же одобрение. Впрочем, и недоброжелателей хватало. То обстоятельство, что Пен поднялась на столь высокую ступень в светском обществе, не могло не вызвать зависти.