Тайный любовник - Патриция Гэфни

На стене над умывальником висела дешевая олеография[4]в плохонькой рамке, изображавшая пейзаж, – он обычно и не вспоминал о ней. Но Софи рассматривала ее, словно шедевр в Лувре. Она никак не могла заставить себя объяснить причину своего появления здесь, а в нем вновь зашевелилась глупая, бессмысленная надежда. Бессмысленная, жалкая, но не желавшая сдаваться, как поверженный боксер, который не хочет падать, хотя ноги не держат его.

– У меня назначена встреча, – солгал он после томительно долгой минуты молчания. – Скоро я вынужден буду уйти, так что если вы могли бы приступить к делу…

Она повернулась к нему, опершись о хлипкую вешалку. Выражение ее лица заставило его замолчать, не договорив.

– Я все сделала бы для того, чтобы не приходить сюда, – сказала она еле слышно. – Поверьте…

– Вполне верю, – вспыхнул он. – Тогда почему же вы все-таки пришли?

Она проглотила комок, глаза ее перебегали с предмета на предмет, лишь бы не смотреть на него. Она плохо себя чувствует, потому что… его как обухом ударило по голове.

– Я… я выяснила… – ей пришлось закрыть глаза, чтобы выговорить роковое слово, – что я беременна.

Он не мог двинуться с места. Поднятая нога соскочила с дивана и громко стукнула об пол, словно восклицательный знак в конце ее фразы, тихой, произнесенной дрожащим голосом.

– Что ж, – она отвернулась. – Я ждала от вас чего-то большего, не знаю почему. Мне следовало бы знать, что вы не способны на простую порядочность, на…

Коннор наконец встал с дивана. Все в его голове смешалось.

– Вы говорите мне это потому, – громко спросил он, чтобы прервать ее, – что считаете меня отцом будущего ребенка? – Она как-то сразу поникла, и ему стало стыдно своих слов. Почему они стараются сделать друг другу больно? – Простите, я не то хотел сказать.

– Подите к черту.

Он нервно взъерошил волосы, боясь приблизиться к ней и в то же время испытывая желание коснуться ее или хотя бы увидеть ее лицо.

– Что вы теперь намерены делать?

Она повернулась, и он с большим облегчением увидел, что она вновь овладела собой.

– Кроме того, что уже сделала: пришла к вам, чтобы поставить вас в известность, это вы имеете в виду? Остальное вас, думаю, никоим образом не касается.

– Ну-ну. Вы ждете, что я заявлю о своей любви и тут же попрошу вашей руки, я прав?

– В отношении второго – да. Но прошу вас, ни в коем случае не пытайтесь говорить со мной о любви. Последние дни меня достаточно часто тошнит, и я не хочу, чтобы это случилось опять.

Глаза его сверкнули, но Софи не знала, были ли причиной тому ее слова. Коннор выглядел непривычно – одетый как джентльмен и в окружении предметов, свидетельствующих о его профессии: ручек, бумаг, книг, разбросанных по крохотной, неубранной комнате. Он пользовался очками; они лежали возле чернильницы. За недели, что она не видела его, он порядком оброс. Коннор был похож на нищего преподавателя, который живет своим колледжем и книгами, перебивается на одних сухарях. Коннор. Ему шло это имя.

– Давайте говорить начистоту. – Он подошел ближе. – Вы ждете от меня ребенка и хотите, чтобы я женился на вас.

Она собралась было сказать что-нибудь язвительное по поводу слова «хотите». Но потом напомнила себе, что не в том она сейчас положении, когда может позволить себе такое удовольствие. Если он хотел увидеть ее униженной, его желание, безусловно, Исполнилось: «леди Щедрость» валялась у него в ногах.

– Если бы у меня был иной выбор, я бы воспользовалась им. Я не испытываю иллюзий относительно вашего мнения обо мне; это вы дали мне понять при нашей последней встрече. Если бы дело было только во мне, я вынесла бы все, что угодно, лишь бы не обращаться к вам с этой просьбой. Но речь идет о ребенке, о нем я должна думать в первую очередь.

Он молчал. Если он откажет… она вся сжалась при мысли о том, что будет дальше. Может быть, он уже связан обязательствами, с отчаянием подумала она, вспомнив привлекательную женщину, которая недавно вышла из его конторы. Она видела ее, когда пряталась в темной подворотне напротив, собираясь с мужеством, чтобы постучать в его дверь.

– Вам не обязательно жить со мной, – охрипшим голосом продолжала Софи, страшась все больше его молчания. – Оставайтесь здесь и продолжайте столь важные для вас попытки реформировать… – она запнулась, вновь подавляя в себе желание оскорбить его своим сарказмом. – Я прошу только имени для ребенка. Женитесь на мне – и больше можете никогда меня не видеть, если это вас устраивает.

– Устраивает ли это вас?

Софи сделала слишком большую паузу, прежде чем ответить, и ее голос дрогнул:

– Да.

Коннор снова ничего не сказал. Молчание становилось невыносимым, и она была вынуждена отвернуться.

– Предлагаю вам деньги, – тихо, но отчетливо сказала она, вконец измученная. – Ежегодную стипендию, если угодно, которую буду выплачивать каждый месяц, если вы…

Он резко схватил ее за руку и повернул лицом к себе.

– Насколько же вы ненавидите меня? Неужели настолько, чтобы думать, что я возьму за это деньги?

– Я не хотела оскорбить вас. Я ничего о вас не знаю. Меня учили ничего не принимать на веру. – Его пальцы ослабли; он выпустил ее руку, и Софи увидела в его глазах раскаяние. – Так вы женитесь на мне? – поспешила она воспользоваться тем, что он смягчился.

Мгновение он смотрел на нее.

– Я дам вам знать. Это серьезный шаг, и мне надо подумать, – сказал он и улыбнулся негодованию, которое она не сумела скрыть. – Где вы остановились?

Ей хотелось вцепиться в него, плюнуть ему в глаза. Невероятным усилием воли она сдержалась и назвала маленькую скромную гостиницу на Фрейз-уок, где зарезервировала номер.

– Фрейз-уок, – повторил он, делая вид, что адрес произвел на него впечатление. – Значит, вы можете ждать ответ, не испытывая неудобств, не так ли?

Софи обошла его и направилась к двери, на ходу плотнее запахивая плащ. Она боялась, что если останется здесь хотя бы еще на минуту, то ударит его.

Ее поспешный уход застал его врасплох. Она была уже на лестнице, когда он спохватился и окликнул ее:

– Софи, подождите. Я провожу вас.

– Не утруждайтесь, – бросила она, не оглядываясь, и, держась за перила, торопливо застучала каблучками по деревянным ступенькам.

– Подождите!

Она уже бежала по двору.

– Вы знаете, где я остановилась. Пришлите мне записку, потому что я не хочу вас видеть!

Туман и темнота были на ее стороне и быстро поглотили ее. Она шла обратно в гостиницу, ничего не боясь, лишь испытывая радость оттого, что осталась одна и что объяснение, которое так ужасало ее, состоялось. Худшего быть уже не может. Конечно же, не может.