Квартира на двоих - Бет О'Лири

Слава не вскружила голову – уже что-то. Засовываю коробочку с едой в микроволновку, напеваю, пока она гудит, «Что нас не убивает…» и тянусь за ручкой. До среды Леон работает, потом едет к маме; мы не увидимся до пятницы, дня апелляции. Он все время находит себе занятие. Завтра едет к последнему в списке Джонни Уайту в Кардифф, а когда вернется, только-только будет время немного поспать перед работой. Хотела сказать, что в таком режиме долго не протянешь, но он так мало спит, даже когда дома. Может, оно и к лучшему, если есть занятие. Наконец дочитал «Под стеклянным колпаком» – верный признак бессонницы – и питается в основном кофеином. Хотя до конца месяца далеко, а растворимого кофе у нас почти не осталось.

Решаю не распоэзиваться.

Рада, что жизнь знаменитости пришлась тебе по вкусу. Я же, напротив, хоть и стыдно, ревную тебя к сотне женщин в сети, которые считают, что ты «такой вкусненький, пальчики оближешь», и предпочитаю, чтобы пялиться на тебя могла только я.

Держу кулачки, чтобы Джонни Уайт Восьмой оказался Тем Самым!

На следующий вечер читаю ответную записку. Сразу видно, он страшно устал. Почерк не такой убористый, как обычно, словно сил держать ручку не осталось.

Джонни Уайт Восьмой – не тот. Кстати, очень неприятный тип и не любит людей. А еще обкормил меня просроченным рулетом с инжирной начинкой.

Ричи передает привет. Он нормально. Держится.

Хм. Ричи, может, и держится, а насчет Леона я не уверена.

Опаздываю на работу. Двадцать минут, на которые у него вообще-то нет денег, разговаривал с Ричи о посттравматическом стрессе. Впервые за долгое время говорили не об апелляции, что странно, ибо осталось всего три дня. Видимо, так часто обсуждает ее с Герти, что захотел сменить тему.

Спросил насчет запрета на приближение. Брат категоричен: это дело Тиффи. Не надо ничего говорить – может показаться, что я на нее давлю. Она сама должна прийти к решению о запрете. По-прежнему корежит от мысли, что ее бывший в курсе, где она живет, но… Не мое это дело.

Опаздываю уже катастрофически. Выхожу на улицу, на ходу застегивая рубашку. На скоростных сборах я собаку съел. Все дело в секундах и пропущенном зужине, что аукнется часов в одиннадцать вечера, когда медсестры подъедят все печенье.

Странный сосед из пятой квартиры: Леон!

Поднимаю глаза. Хлопает дверь подъезда. Тот самый чудик, который, по словам Тиффи, ровно в семь утра энергично занимается аэробикой и копит на парковке ящики из-под бананов. Удивлен, что он знает мое имя.

Я: Привет.

Странный сосед из пятой квартиры: А я все не верил, что ты медбрат!

Я: Понятно. Я на работу опаздываю…

Странный сосед из пятой квартиры размахивает телефоном, как будто я могу разобрать, что на экране.

Странный сосед, победоносно: Ты у нас знаменитость!

Я: Что?

Странный сосед: Твое фото в «Дейли Мейл»! В бабском свитере, как они все носят!

Я: «Бабский» – политически некорректное слово, странный сосед. Мне пора. Приятного просмотра женской странички!

Спасаюсь бегством. Поразмыслив, решаю карьеру знаменитости не продолжать.

Мистер Прайор скоро задремлет. Чтобы его развлечь, показываю фото.

Хм. Четырнадцать тысяч «лайков» под снимком, на котором я, в черной футболке и необъятном вязаном шарфе, смотрю в пространство. Бред какой-то.

Мистер Прайор: Настоящий щеголь, Леон!

Я: Спасибо.

Мистер Прайор: Я правильно понял, что на такое унижение вас сподвигла некая симпатичная девушка?

Я: Э-э… Ну… Да, идея Тиффи.

Мистер Прайор: А, квартирантка… И заодно ваша девушка?

Я: Нет-нет, не девушка. Пока нет.

Мистер Прайор: В самом деле? Когда мы в последний раз беседовали, у меня сложилось впечатление, что вы друг от друга без ума.

Невозмутимо проверяю его анализы. Печень совсем никуда. Нехорошо. Ожидаемо, и все-таки нехорошо.

Я: Просто не хочу ее торопить… И ей, по-моему, так лучше.

Мистер Прайор хмурится. Глаза почти исчезают под складками бровей.

Мистер Прайор: Могу я дать вам совет, Леон?

Киваю.

Мистер Прайор: Не позволяйте своей природной скрытности вам помешать… Дайте Тиффи ясно понять, как к ней относитесь. Вы закрытая книга, Леон.

Я: Закрытая книга?

Когда мистер Прайор разглаживает одеяло, замечаю, что его руки трясутся, и стараюсь не думать о прогнозе.

Мистер Прайор: Молчаливый, задумчивый. Уверен, ей очень нравится, но не позволяйте этим качествам становиться преградой между вами. Я тоже слишком откладывал признание, тянул… А теперь сожалею, что не сказал, пока была возможность. Порой думаю, как повернулась бы жизнь. Не то чтобы я недоволен своей долей, но… В молодости теряешь зря очень много времени.

В этом заведении шагу нельзя ступить без того, чтобы кто-нибудь тебя не вразумлял. Однако от слов мистера Прайора становится не по себе. После Уэльса я решил, что торопить Тиффи не надо. Но, может, я в самом деле слишком тяну? Видимо, есть у меня такая особенность. И все-таки я же поехал ради нее в замок и позировал на ветру под деревом в огромном кардигане. Ясно же, как я к ней отношусь?

Ричи: Нет, ты по природе не открытый.

Я: Открытый! Я общительный, эмоциональный… Открытая книга.

Ричи: Со мной ты о чувствах более-менее говоришь, но то не считается, и обычно я начинаю первый. Поучись у меня, братишка. Я никогда не тратил время на всякую канитель. Прямо к делу и выложить все начистоту – так гораздо лучше.

Растерян. Думал, что двигаюсь с Тиффи верным курсом, а теперь боюсь. Зря передал Ричи слова мистера Прайора – ясно было, что он скажет. Ричи писал любовные песни и распевал их девчонкам в школьном коридоре, когда ему едва стукнуло десять.

Я: И что мне делать?

Ричи: Черт, чувак, скажи ей, что она тебе нравится и что ты хочешь официально с ней встречаться. Ты же хочешь, так что будет нетрудно… Мне пора. Герти требует, чтобы я в деталях описал десять минут после выхода из клуба. Опять! Ну и женщина! Человек она вообще или…

Я: Герти…

Ричи: Да нормально все, нормально. Если кто о ней дурное слово скажет, голову оторву.

Я хотел сказать «человечище».

Я: Хорошо.

Ричи: И сама такая очень ничего…

Я: Даже не думай!