Принцип мести - Сергей Зверев

Заканчивался последний поединок между животными – на арене панкратиона сцепились две собаки. Тигровый алабай мертвой хваткой стиснул зубы на загривке питбуля и, подметая им пол, с рычанием носился по клетке. Исход этой схватки уже не вызывал сомнений: пит-убийца был повержен азиатской овчаркой, восток одержал победу над западом.

Внезапно шум стих. Судейская коллегия, вернувшись после небольшого перерыва «к барьеру», о чем-то тихо совещалась, монах с пат ма джи скучал в ожидании начала четвертьфинала, судья на ринге, облаченный в непробиваемый шлем и жилет-боди, ходил взад-вперед по арене, постукивая себя резиновой дубинкой по ляжкам. Как-то не верилось, не укладывалось в голове, что все это каким-то образом связано со мной. Неужели это мне предстоит сейчас драться в клетке с Эрнстом-киллером, и мы, обливаясь кровью, брызгая слюной и изрыгая проклятия, под завороженными взглядами толпы будем убивать друг друга? Словно в подтверждение этой чудовищной мысли (проснись наконец, проснись!) ко мне подошел мой соперник и, дурашливо морщась, сказал:

– Я уложу тебя на шестой минуте. Шестьдесят шестым приемом из моей книжки.

– Не читал, – рассеянно ответил я. – Но обязательно прочту.

– Ну это вряд ли, – усмехнулся «писатель» и, поправив свое трико в промежности, отошел в сторону. Худой, костлявый и жилистый, он был похож на учителя фехтования.

Я подошел к судейскому столику и взял с него экземпляр книги Эрнста-киллера. Описанный им способ убийства под номером 66 предусматривал удушение шнурком ботинка, галстуком или цепочкой из драгметалла.

– Да он просто пижон, – пробормотал я.

– Что-нибудь желаете? – спросил угловой рефери по-английски.

– Нет, – сказал я по-русски и встретился глазами с Ирокезом. Вождь краснокожих величественно возвышался в переднем ряду. Он медленно кивнул мне и закрыл глаза, как бы повторяя про себя какое-то древнее заклинание. С ним рядом сидел Спокойный, вяло помахавший мне рукой. Им предстояло драться завтра. Мне сейчас. «Иго мое благо и бремя мое легко...»

Наконец мы вышли на ринг – я и Эрнст-киллер. Он немного бравировал, хотя уже не так уверенно и развязно, как за несколько минут до начала поединка. Прозвучал гонг, и колизей начал медленно, затем все быстрее и быстрее вращаться, звуки соединились в какой-то сплошной трудноразличимый гул; все это перестало для меня существовать, все, кроме нескладной фигуры в черном трико.

С самого начала я избрал тактику уклонения от прямых атак – «качание маятника» – и старался избегать лобовых столкновений. Эрнст-киллер тоже осторожничал и не шел на обострение. Мы обменялись несколькими «декоративными» ударами – я достал его «кнутом» (хлестом, внешней стороной кулака по скуле), он провел мне в грудь «Глаз Феникса» – удар вертикальной ладонью с сомкнутыми костяшками пальцев. Все остальное время мы танцевали на ринге, приноравливаясь друг к другу и практически не атакуя ногами. На арену полетела кожура от бананов. Зрители были недовольны. Плевал я на зрителей.

В какой-то миг в поле моего зрения попало перекошенное криком лицо Светланы. «Эрнст, мочи его!» – визжала она. «Сучка», – подумал я и вновь сосредоточился на поединке.

Мой противник, вняв зову страждущих масс, стал проявлять большую активность и, приняв жесткую J-образную стойку, пошел в наступление. Я не поддался на эту провокацию и продолжал уклоняться от его прямых атак, используя принцип тысячи катис, то есть минимума искусной мощи против максимума грубой силы, о котором рассказывал мне Спокойный. Несколько раз мне удалось удачно отразить его «тайские» удары ногой, которые он наносил мастерски, почти без подготовки, отбрасыванием, с помощью приема «Плавающий дракон играет на воде» – я нырял под его руку и придавал ей рукой ускорение. Банановой кожуры становилось все больше. Недовольство толпы усиливалось. В гробу я видел эту публику: идти у нее на поводу я не собирался.

– Шестая минута, – объявил персонально для меня Эрнст-киллер и принял позу всадника.

В голову мне попало шоколадное яйцо с киндер-сюрпризом. В плечо – еще одно, на сей раз натуральное. Я стряхнул с куртки яичную скорлупу и продолжил бой. Мой противник все так же стоял в кибадачи, как бы призывая меня к более радикальным действиям, и сознательно подставлял уязвимые места. Я пошел на сближение. Эрнст-киллер мгновенно отреагировал и из положения «лук-и-стрела» встретил меня мощным ударом ногой в лицо. Я упал на опилки – земля закачалась подо мной, перед глазами поплыл багровый туман. С кончика моего носа, как сок из надрезанной березы, закапала кровь. В тот же миг я почувствовал на своей шее холод металла: Эрнст-киллер, оседлав меня сверху, накинул на нее цепочку. Я сделал попытку освободиться. В руке у меня остался нательный крестик – тот самый, который я видел на Илие. Теряя сознание, практически полузадушенный, я из последних сил сцепил на затылке Эрнста-киллера руки и рванул их замком вперед. Он кувыркнулся через голову и оказался на спине прямо передо мной. Крюк, который я обрушил на него тотчас, заставил его отключиться: но я уже не контролировал себя и продолжал, как кочан капусты, обрабатывать его голову. Ненавистное лицо убийцы в считаные секунды превратилось в сплошное кровавое месиво. Я не мог остановиться и, как заведенный, молотил по скользкой от красной слизи физиономии «писателя» ободранными кулаками. Не знаю, чего я хотел добиться, какого результата, но если бы удар резиновой дубинки рефери не привел меня в чувство, голова Эрнста раскололась бы, как гнилой орех. Я был на волосок от убийства.

Что было дальше, вспоминается с трудом. Кто-то помог мне добраться до скамейки, обтер мое лицо полотенцем, смоченным холодной водой, и дал прополоскать горло какой-то тонизирующей жидкостью. Мне по-прежнему не хватало воздуха, я задыхался и часто, с хрипом, кашлял. Мимо меня прошел Ирокез, неся на своем могучем плече повисшего плетью Эрнста-киллера. Он направлялся к выходу. Спустя какое-то время в панкратионе появились новые участники четвертьфинала. Я плохо понимал, что творится вокруг, и не улавливал чего-то главного, той связующей нити, утраченной мною в суматохе схватки, которая дает целостную картину происходящего. Очнулся лишь тогда, когда прозвучал гонг, возвещающий о завершении очередного поединка. В опилках, корчась от боли, ползал боец по прозвищу Гремучая Змея. Чуть в стороне, глядя на него (с презрением или сочувствием, непонятно), стоял победитель – Черная Маска. Его противнику не помогло искусство чачуань, созданное китайцем-мусульманином по имени Шамиль... Теперь согласно олимпийской системе, жребий выводил меня в полуфинале на того, кто скрывался под спецназовской экипировкой и по-прежнему оставался для всех загадкой. Ни одна живая душа, разумеется, кроме «группы поддержки» из чеченских боевиков и «солдат удачи», не видела его лица...

Дальнейшее мое пребывание в колизее было бессмысленно – меня уже не могли заинтересовать никакие пикантные шоу со всевозможными уродцами или ночной карнавал, в котором был актуален лишь один костюм – Адама и Евы. Я вернулся в отель, где меня с нетерпением ожидали Даша и мой друг Игнатий. Для того чтобы восстановиться, набраться сил перед следующим поединком, мне нужно было как следует отдохнуть, обработать синяки и ссадины и обязательно выспаться. Я с удовольствием согласился на сеанс массажа, предложенный Дашей...