Ярость валькирии - Ирина Мельникова

Вера вскочила, схватила грязный стакан и напилась воды из-под крана. Навоев удрученно вздыхал, успевая при этом фиксировать каждое Верино слово.

— Я никогда ей не доверяла! — Вера слегка успокоилась и вновь высокомерно взглянула на Навоева. — Разве это не кошмар, когда ты заходишь в свой дом… Ну, пусть не совсем в дом, но к себе, а там лежит твой муж, и посторонняя баба на нем скачет!

— Вы только сегодня узнали об измене супруга?

— Да не было измены! — брезгливо скривилась Вера. — Вы что, не видите, в каком он состоянии? Володя… Ну, в общем, он пьет. Много и запойно. И тогда ничего не помнит. Эта тварь просто воспользовалась его состоянием. По сути, изнасиловала его!

— И вы не сдержались? — уточнил Навоев.

Вера нервно сглотнула, но взяла себя в руки.

— Напротив, я была невероятно сдержанна. Это Лидочка на меня набросилась. Я всего лишь защищалась!

— Так и запишем: «Защищалась!» — согласно кивнул Навоев и вдруг посуровел лицом. — Уточните, в какой момент защиты от Павиной вы решили избавиться от картины?

Глаза Веры полыхнули ненавистью.

— Без адвоката я разговаривать отказываюсь!

Навоев нахмурился:

— Вы, очевидно, чего-то не понимаете, Вера Петровна. Так я вам объясню! На этом этапе следственных мероприятий вам надобно бы не только сотрудничать с нами, но и членораздельно пояснить, почему на картине вашего супруга изображены погибшие и пострадавшие от маньяка женщины. Но вы помалкиваете! Думаете скрыть похождения муженька? Нет, Вера Петровна! Не получится! Придет время, и запоете, как миленькая! А пока подумайте о своей незавидной судьбе в «обезьяннике». Вы в курсе, что мы имеем право задержать вас на сорок восемь часов до выяснения всех обстоятельств?

Вера попыталась презрительно улыбнуться, но уголки ее губ кривились и дрожали, а глаза наполнились слезами, которые она безуспешно пыталась скрыть.

— Не посмеете! — прошептала она.

Навоев зло прищурился:

— Еще как посмею! Ночь, гражданка Гаврилова, вы проведете в теплой компании, а утречком, неважно, в присутствии адвоката или без него, мы снова поговорим, и снова под протокольчик. А там посмотрим, какую меру пресечения применить. Можно ведь и в СИЗО вас отправить до предъявления обвинения. А это как-никак десять суток на нарах. Все зависит от показаний гражданки Павиной и от вашего искреннего желания помочь нам во всем разобраться…

Вера так сильно стиснула зубы, что и без того тонкие губы, казалось, исчезли совсем, а рыхлые щеки безвольно обвисли, отчего она стала смахивать на старого бульдога. Навоев выждал секунду, затем стукнул кулаком по столу и гаркнул:

— Ты скажешь, наконец, почему пыталась уничтожить вещественные доказательства?

И тут Вера не выдержала. Из глаз фонтаном брызнули слезы. Она взвыла в голос, закрыла лицо ладонями и забилась, словно в эпилептическом припадке.

Навоев кивнул Миронову:

— Закрывай эту актрису в «обезьянник». С утра переведем в ИВС. Ишь, возомнила о себе! — И покосился на Веру. — Ничего, ночь на шконке и не таких орлиц в курей превращала!

В отличие от Веры, Лидия Павина не потребовала адвоката. Она успела более-менее привести себя в порядок, мило улыбнулась Навоеву, за что получила от него в виде бонуса кружку с чаем, который сама же отыскала в шкафчике на кухне.

Устроившись на табуретке, она закинула ногу на ногу и сообщила, что готова ответить на все вопросы, даже самые неудобные.

— Понимаете, — заметила она, сжимая в ладонях кружку с чаем. — Володя — реально Гений! С большой буквы! Хотя кому я это рассказываю? Вы же не видели его полотен!

— Ну почему же? — осторожно встрял Кирилл. — Я видел.

Лидочка повернулась и с интересом оглядела его с головы до ног.

— Правда? — не без иронии осведомилась она. — И что? Вы не согласны, что он Гений?

— Мне сложно судить! — нашелся Кирилл. — По-моему, все относительно! Хотя я не очень разбираюсь в живописи.

— Да? — презрительно подняла бровь Лидочка. — Тогда примите, как данность: Володя — гениален. Нам, простым смертным, вряд ли дано ощутить всю мощь его дарования.

Она отставила кружку и вынула из сумочки с оторванной ручкой пачку тонких сигарет, глянула вопросительно на Навоева.

— Можно?

— Да, конечно! — засуетился капитан и подвинул ей грязное блюдечко с кофейными разводами. — Лидия Михайловна…

— Ну что вы, какая Михайловна? — сконфузилась Лидочка. — Просто Лидия. Хотя и это слишком официально.

Навоев щелкнул зажигалкой, и Лидочка, изящно оттопырив пальчик, прикурила сигарету. Затянувшись, выпустила сладковатое облачко дыма. Кирилл немедленно чихнул. Навоев покосился на Миронова с укором и ласково осведомился:

— Лидия, скажите, что вас связывает с Кречинским кроме восхищения его талантом?

Лидочка криво улыбнулась:

— Послушайте, Илья… Вы же позволите называть вас просто Ильей? Тем более я все равно не запомнила ваше отчество. Вы хотите знать, состояла ли я в близости с Володей? Честно скажу — да! И в то же время — нет!

— Как это? — опять нетактично влез в разговор Кирилл.

Лидочка не обратила на него внимания.

— Разве можно считать близостью общение с богом? Знаете, в мифологии небесные обитатели частенько принимали облик простых смертных или даже животных. Зевс, например. У него любимым занятием было превращаться в разных зверей. Например, в змея, и в таком облике совратить Деметру, или в быка. Так он соблазнил Персефону. Вы знали об этом? Хотя вряд ли этому учат в институте милиции.

— Сейчас нет милиции! — вмешался Кирилл. — Давно уже!

— Миронов, помолчи, а? — не выдержал Навоев. — Мне вот про богов очень интересно. Лидия, значит, вы, так сказать, согрешили с богом? Простите, конечно, мою фривольность…

— Ничего страшного! — Глаза Лидочки оживленно блеснули. — Этого не нужно стыдиться. На протокольном языке это звучит сухо и бесстрастно: гражданка Павина вступила с гражданином Кречинским в сексуальную связь. Но это вполне объяснимо! Он — учитель, я — ученица! Такое случается сплошь и рядом! Сначала начинаешь смотреть на своего учителя как на привлекательного мужчину, а затем как на что-то большее.

— И давно вы, кхе-кхе, смотрели на него как на что-то большее?

Лидочка с задумчивым видом выпустила облачко дыма в потолок, затушила сигарету о блюдечко, повела плечами и вдруг томно потянулась. Навоев, надо отдать ему должное, даже не дрогнул.

— Вы хотите знать, давно ли я занимаюсь с Володей сексом, верно? — уточнила Лидочка. — Давно! Целую вечность.

Глаза ее мечтательно затуманились. А Кирилл мысленно выругался: